Талисман мумии - Брэм Стокер Страница 30

Когда мы стояли на холме над скалой, так приятно было видеть горячее, яркое и славное солнце после тьмы и странной тайны могилы. Я радовался даже тому, что араб, упавший со скалы и лежавший внизу мертвым, лежал на солнечном свете, а не в той мрачной пещере, откуда мы вышли. Я собирался уже со своими спутниками идти искать его, чтобы как-то похоронить, но шейх позаботился об этом, послав двух человек, в то время как мы продолжали свой путь.

Когда мы расположились на ночлег, вернулся только один из них и сказал, что лев убил его спутника после того, как они похоронили мертвеца глубоко в песке вне долины и навалили сверху много больших камней, чтобы шакалы и другие плотоядные животные не смогли его раскопать.

Позже я заметил, как в свете костра, вокруг которого сидели или лежали люди, он показывает своим приятелям что-то белое, что они рассматривали с почтением и благоговением. Тихо подобравшись к нему, я увидел, что это было не что иное, как белая рука мумии, которая защищала Камень в большом саркофаге. Я слышал, как бедуин рассказывает, что нашел ее на теле того, который упал со скалы. Ошибки здесь не могло быть, так как на ней было семь пальцев, которые я заметил тогда. Этот человек, должно быть, оторвал ее, когда мы с шейхом были заняты другим делом, и, судя по благоговению остальных, я не сомневался, что он надеялся использовать ее в качестве амулета или талисмана. Но если этот талисман и обладал какими-то силами, они были предназначены не для него, кто похитил его у мертвой, так как после кражи последовала смерть похитителя. Этот амулет уже обладал чем-то мученическим, потому что запястье мертвой руки было запятнано красным, как будто бы его опустили в свежую кровь.

В ту ночь я опасался, как бы мне не причинили зла, ибо если рука умершей воспринималась как талисман, то какой же ценностью с этой точки зрения обладал редкостный Камень, который она охраняла! И хотя только шейх знал о нем, мои сомнения из-за этого были, вероятно, еще больше, потому что в любой момент я мог в его власти. Поэтому я старался бодрствовать, решив при первой же возможности уйти от этих людей и добраться до дома, отправившись сначала к берегам Нила, затем на лодке вниз по течению до Александрии с другими провожатыми, которые не знали, что за необычные вещи я вез с собой.

В конце концов меня стал охватывать сон, и я почувствовал, что не могу ему сопротивляться. Опасаясь, что бедуин может обыскать меня спящего и найти Звездный Рубин, – он видел, как я клал его в карман моего платья вместе с другими, я незаметно достал камень и сжал его в кулаке. Он, казалось, светился в отблесках костра и сиянии звезд – так как луны не было – с равной силой; и я заметил, что с обратной стороны на нем были вырезаны глубокими штрихами некоторые знаки, которые я видел в гробнице. Когда я погружался в сон, Звездный Рубин с тайными знаками был зажат у меня в руке.

Разбуженный светом солнечного утра, я сел и огляделся. Костер был потушен, и лагерь безлюден, если не считать фигуры, распростершейся неподалеку от меня. Приблизившись, я узнал шейха, который лежал на спине. Лицо его было почти черным, а открытые глаза с ужасом смотрели в небо, как будто бы он увидел что-то страшное. Он, очевидно, был задушен, так как на его горле я обнаружил красные следы от пальцев. Все они были рядом, кроме отметки от большого пальца, как будто бы все они были сделаны одной рукой. Их было семь. Я пришел в трепет, когда вспомнил о руке мумии с семью пальцами.

В огромной пустыне, под открытым небом существование колдовства не вызывало сомнений!

К моему удивлению, когда я наклонился над убитым, кулак моей правой руки, который до этого сжимался с ощущением, инстинктивным даже во сне, – удерживать то, что в нем было, – раскрылся. Рубин выпал и ударил мертвеца по рту. Изо рта мертвеца сразу же хлынула волна крови, в который красный камень на мгновение затерялся. Я перевернул умершего, чтобы найти рубин, и обнаружил, что его правая рука была согнута под ним, как будто бы он на нее упал; в ней он сжимал огромный острый нож, – арабы носят такие на поясе. Может быть, он собирался меня убить, и в этот момент его настигло возмездие от человека или от Бога, или от Богов Древности, я не знаю. Когда я нашел свой рубин, который сиял, как живая звезда, я не стал задерживаться и поскорее покинул это место. Я шел по жаркой пустыне в одиночестве, пока, по благословению Божьему, не наткнулся на расположившееся у колодца, арабское племя, которое меня приютило. Я был с ними, пока они не отправили меня в путь.

Я не знаю, что стало с рукой мумии, а также с теми, у кого она была. Какие трудности, или подозрения, или несчастья, или алчность несла она с собой, я не знаю, но какая-то причина должна быть, так как те, у кого она была, исчезли вместе с ней. Несомненно, какое-либо племя пустыни использует ее как талисман силы.

При первой же возможности я исследовал Звездный Рубин, так как хотел понять, что на нем было вырезано. Символы на нем – их значения, однако, я понять не мог – были следующие…»

Дважды, пока я читал этот захватывающий рассказ, мне показалось, что я увидел полосы тени, идущие по странице, причем странность самого предмета заставила меня принять это за тень от руки. В первый раз я решил, что эта иллюзия возникает из-за бахромы зеленого шелкового абажура на лампе, но во второй раз я поднял глаза и мой взгляд остановился на руке мумии, лежащей в другом конце комнаты; свет звезд, пробивавшийся из-под края занавески, падал на нее. Неудивительно, что я связал ее с таким рассказом: к мои глаза говорили мне, что здесь, в этой комнате, рядом со мной действительно находится рука, о которой писал путешественник Ван Хайн. Я перевел взгляд на кровать; мне приятно было думать, что сиделка все еще спокойно сидит здесь и бодрствует. В такое время, в таком окружении и читая подобные истории хорошо иметь поддержку в виде присутствия другого живого существа.

Я сидел, глядя на книгу перед собой, и столько странных мыслей овладело мной, что голова закружилась. Свет, падающий на белые пальцы, стал оказывать на меня гипнотическое воздействие. Все мысли, резко остановились, мир и время на мгновение стали неподвижными.

На книге лежала настоящая рука! Что в ней было такого, что могло так на меня воздействовать? Я узнал руку, которую увидел на книге, – я любил ее. Мне было радостно видеть руку Маргарет Трелони – и касаться ее; и тем не менее в тот момент, после всех других чудесных вещей, она меня как-то странно тронула. Но это длилось только мгновение, и прошло еще до того, как ее голос достиг меня.

– Что вас так тревожит? Зачем вы уставились на книгу? Мне показалось, что на вас опять что-то нашло!

Я подскочил.

– Я читал, – сказал я, – старую книгу из библиотеки. – Сказав это, я закрыл ее и сунул ее подмышку. – Пойду отнесу ее на место, так как понимаю, что ваш отец желает, чтобы все лежало на своих местах, особенно книги. – Я специально уводил ее в сторону, так как не хотел, чтобы она знала, что я читаю и подумал, что лучше не возбуждать ее любопытство, оставив книгу на столе. Я ушел, но не в библиотеку: я оставил книгу у себя в комнате, чтобы иметь ее под рукой днем, когда высплюсь. Когда я вернулся, сиделка Кеннеди собиралась идти спать, так что мы стали дежурить с мисс Трелони. Мне не нужны были никакие книги, когда она была со мной. Мы сидели рядышком и шепотом болтали, а время летело. С удивлением я заметил, что края занавесок вместо серого осветились желтым светом. То, о чем мы беседовали, не имело никакого отношения к больному, если не считать того, что все, что касается его дочери, должно иметь к нему полноценное отношение. Но мы не говорили ни о Египте, ни о мумиях, ни о мертвецах, или пещерах, или главарях бедуинов. В светлеющей комнате я вполне мог заметить, что на руке Маргарет было не семь пальцев, а пять, – ее рука лежала в моей руке.