Мертвое море - Тим Каррэн Страница 30

— Ага, запомни, недоумок.

Светящийся циферблат часов подсказывал Саксу, что солнце встанет примерно через час. Может, тогда этот чертов туман рассеется, хотя Сакс сомневался. Он сомневался насчет многого, только не говорил об этом вслух. Менхаус и Фабрини, те еще слабаки, оба были напуганы до полусмерти. Возможно, внутренне Сакс тоже боялся, только не подавал вида. Он так представлял себе ситуацию: раз он главный, то должен стать положительным примером для хлюпиков. Если бы он начал говорить, что именно думает обо всем этом, то сосунки бы наложили от страха в штаны и стали звать своих мамочек, потому что ничего более дикого с ним в жизни не случалось.

Кто-то должен был взять инициативу в свои руки, и Сакс понял, что именно ему была отведена роль лидера.

В том, что он на самом деле думал обо всем этом бардаке, не было ничего хорошего. Может, они до сих пор были в Атлантике, а может, их вынесло где-нибудь совсем в другом месте — не так уж и важно, если на то пошло, гораздо важнее думать о выживании.

Самой большой проблемой был Фабрини. Сакс не мог позволить ему болтать о морских чудовищах и подобной чепухе, потому что эти вещи очень нервировали Менхауса. Конечно, они слышали в тумане крики людей, которые вопили так, словно их что-то пожирало, но, если они хотели сохранить рассудок, им нельзя было зацикливаться на таких вещах.

Вот почему Сакс постоянно издевался над Фабрини, держал его в узде, на взводе, чтобы тот не смог подорвать его авторитет. Саксу не нравился Фабрини: его средиземноморская внешность, мускулистое тело — такие парни привлекают женщин, и Сакс инстинктивно чувствовал исходящую от подобных мужчин угрозу.

Фабрини продолжал бормотать что-то себе под нос.

«Может, он сходит с ума?» — подумал Сакс и решил, что, если это случится, он скормит тупую итальянскую задницу рыбам или тому, что там плавает.

— Фабрини? Какого черта ты делаешь? Нашептываешь нежные глупости Менхаусу на ушко или что?

— Похоже, он молится, — сказал Менхаус.

— Ты молишься, Фабрини?

— Тебе какая разница?

— Может, — начал Менхаус, глотая слова, — нам нужно просто оставить его в покое, Сакс. Не стоит мешать парню, когда…

— Да, может, ты и прав, Менхаус. Терпеть не могу вмешиваться в ежедневные молитвы гребаного Иоанна Крестителя.

Фабрини продолжал что-то бормотать. Он упорно игнорировал Сакса и любые посторонние звуки, но Сакс не собирался оставлять его в покое.

— Может, нам тоже стоит помолиться, Менхаус. Что скажешь?

— Я мало в этом понимаю.

— Ой, да ладно. Я, ты и этот кретин можем взяться за руки и помолиться Господу, а когда вознесем хвалы Богородице, немножко вздрочнем друг другу. — Он хохотнул. — Как тебе такое? Может, заберемся на этот ящик и устроим перепих?

Фабрини продолжал молиться, крепко зажмурившись. Он был глух к язвительным колкостям. Последний раз Фабрини молился, когда был мальчишкой, с тех пор он успел отвернуться от Бога, а религию стал считать опиумом для народа, но, как любой человек в кризисной ситуации, готов был ухватиться и за самую тонкую соломинку.

Сакс следил за Менхаусом. Эти двое стали терять над собой контроль после того, как из тумана начали доноситься крики. Больше, конечно, Менхаус, потому что у Фабрини были какие-никакие яйца, а Менхаус принадлежал к тем, кому всегда нужен поводырь: присмотреть здесь, подтереть задницу там, рассказать, что сделать и о чем лучше думать.

Такими парнями можно легко манипулировать, но от Менхауса было мало пользы, потому что донесшиеся из тумана звуки вывели его из равновесия.

— Ты только послушай Фабрини, Менхаус. На что он тратит время? Радуйся, что я рядом. Расскажи какой-нибудь прикол, а то не хочу слушать, как Фабрини вымаливает себе у Боженьки хрен побольше.

Обычно Менхаус так и сыпал прибаутками. Он был настоящим кладезем сальных шуток и непристойных анекдотов, но в этот момент у него возникли с этим проблемы. Он вглядывался в туман и больше ни на что не обращал внимания.

— Хм… дай подумать. Я… а, вот. Что один презерватив сказал другому, когда они проходили мимо гей-бара?

— Не знаю.

— Давай зайдем и упоремся в говно.

Сакс хохотал, пока не закашлялся.

— Я знаю прикол получше. Что общего между затонувшим кораблем и задницей Фабрини?

— Не знаю.

— Дохлые матросы!

Менхаус захихикал, но потом вдруг замолчал.

— Послушай, ублюдок, — взревел Фабрини, отвлекшись от молитвы, — лучше кончай это дерьмо. Предупреждаю тебя, урод толстозадый, я не в настроении терпеть этот бред.

— О черт, какая жалость, — воскликнул Сакс.

— Да он же просто шутит, — сказал Менхаус.

Сакс вздохнул:

— Конечно, шучу, Фабрини. Ты же знаешь, я никогда и ни за что не оскорблю твои чувства. Ты слишком много значишь для меня, сладкий.

— Пошел на хрен.

— Я бы пошел, да ты перевозбудишься.

Фабрини вернулся к молитве.

— Эй, Менхаус, — крикнул Сакс. — Ты слышал о том случае, когда Фабрини подхватил «венеру»? Приходит он к доктору, и тот ему говорит: «У вас гонорея. Знаете, кто вас заразил?» Фабрини отвечает: «Нет, я не видел его лица, он все время стоял сзади».

На этот раз Менхаус не удержался от смеха. Он чувствовал, что Фабрини испепеляет его взглядом, но не мог остановиться и продолжал хохотать, пока, наконец, не замолчал, осознав, что смеется уже слишком долго. Может, это было вовсе и не смешно.

— Господи Иисусе, Сакс, да что вообще происходит? Похоже, я схожу с ума. Где мы?

— Он не знает, Менхаус. — В голосе Фабрини сквозил страх. — Никто не знает, где мы. Это место, куда попадают исчезнувшие корабли. Иногда их выносит обратно течением, но на них уже нет людей.

— Заткнись, придурок, — рявкнул Сакс. — Ты ни хрена не знаешь, кретин чертов.

Фабрини рассмеялся ему в лицо, и смех этот был вымученным, горьким, полным цинизма и почти безумным.

— Ты все еще веришь, что мы на Земле, Сакс? В это ты веришь? Подумай еще раз! Нас засосало в какую-то черную дыру, мы никогда из нее не выберемся.

— Черт! — воскликнул Менхаус. — Вот дерьмо…

— Не слушай его, Менхаус, не иди у него на поводу. Разве не видишь? Он хочет вытянуть из тебя все жилы и опустить до своего уровня, — сказал Сакс, стараясь казаться умным, вежливым и доброжелательным. — У типов вроде Фабрини и яиц-то нет. Проживают жалкую, никчемную жизнь, трясясь над своим крошечным членом.

— Пошел к черту, Сакс, придурок конченый, — огрызнулся Фабрини, сбитый с толку.

Менхаус переводил взгляд с одного на другого, пока мужчины обменивались колкостями и унижали друг друга в изощренных выражениях. Он чувствовал себя как кусок металлолома, застрявший между двумя магнитами, и уже начал задумываться, кто из них сильнее повредился рассудком.