Ключ от Града на холме - Наталья Александрова Страница 3

Настал черед Веты тяжко вздыхать – ей-то придется иметь дело с племянником и его жадной женушкой. Хотя, может, книги ее не заинтересуют?

– Ты непременно заходи на днях, – на прощанье сказала Мефодьевна, – он тебе важное сказать не успел… Что-то там по твоему делу, история эта самая…

– Зайду, – сказала Вета уже с лестницы, – на той неделе зайду, после выходных…

Разумеется, она опоздала к семи часам, как было заведено в их семье. Это свекровь поставила такое условие: чтобы все непременно возвращались к строго определенному времени.

«Вы должны так организовать свой день, чтобы к семи непременно быть дома к общему ужину! – говорила она. – Это совсем нетрудно, надо только соблюдать некоторые простые правила, и тогда процесс пойдет как по маслу».

Слово «процесс» был самым употребляемым в ее речи. Уж в процессах-то она понимала, поскольку всю жизнь проработала технологом на пивном заводе имени Степана Разина.

«Я знаю производство изнутри! – говорила она. – Я на заводе прошла путь от простой заливщицы до главного технолога. И я твердо могу сказать: вся наша жизнь – это технологический процесс. И если относиться к ней правильно, как к процессу, то она будет протекать без сбоев и неприятных сюрпризов».

Голос у свекрови был громкий и звучный, слово «процесс» она произносила со смаком, одновременно делая ударения на первом и на втором слоге и растягивая последнее «э». Она вообще очень любила букву «э», говорила не «музей» и «пионер», как все нормальные люди, а «музэй», «пионэр», «милиционэр».

Вета могла бы прочитать свекрови целую лекцию о том, почему она так говорит. Это явление в среде ученых-филологов называется «гиперурбанизм», то есть так говорят люди малообразованные, в основном пожилые, которые в свое время приехали из провинции и старались казаться городскими.

Но, разумеется, ей такое не приходило в голову – еще не хватало со свекровью связываться, себе дороже обойдется. Она привыкла там, у себя на заводе, горлом брать, заводской гудок переорать может, где уж Вете с ней справиться.

Невестку свекровь звала всегда только полным именем, и опять-таки через «э» – Ивэтта. И ведь знает же прекрасно, как Вета ненавидит свое имя, которое дали ей родители, очевидно, впавшие после рождения дочери во временный маразм. Только ей наплевать на чувства других. Не волнуют ее чувства. Сказала же, что жизнь – это процесс, а какие могут быть чувства в процессе?

Надо отдать должное свекрови, к себе она относилась точно так же. Свой организм она регулярно подпитывала (ела четыре раза в день в строго определенное время), смазывала маслом и проводила текущую профилактику (пила лекарства и гуляла по три часа). Еще замеряла температуру, снимала показания приборов и следила за уровнем чего-то там – все по инструкции.

Похоже, что такое отношение было правильным – в свои без малого семьдесят лет свекровь ничем не болела и была бодра и энергична. Однако богатый запас жизненных сил расходовала не на что-то полезное, а на то, чтобы воспитывать Вету и приучать ее к порядку. Своего сына она тоже пыталась приучить к порядку, но, по наблюдению Веты, не слишком в этом преуспела.

Итак, Вета вошла в квартиру, когда на часах, висевших в прихожей, было пятнадцать минут восьмого. Это свекровь понавешала часов везде – в гостиной, на кухне, в прихожей, она говорила, что привыкла следить за временем. При ее работе каждая минута должна быть учтена. У Веты так и вертелось на языке язвительное замечание, что у них не завод и оттого, что они вовремя не поедят или в душе не помоются, пиво не скиснет. Но, как обычно, она удержалась.

Сейчас свекровь стояла напротив двери, сложив руки на груди, как Наполеон перед Ватерлоо, и молча смотрела на Вету испепеляющим взглядом. Впрочем, долго молчать она не умела.

– Добрый вечер! – сказала Вета и поскорее наклонилась, чтобы расстегнуть туфли.

В этом сезоне были модны туфли с перепонкой, застегивающейся на крупную пуговицу, Вета тоже купила себе такие, поскольку старые совсем разорвались.

– Я не понимаю! – заговорила свекровь, не ответив на приветствие. – Неужели так трудно выполнить простое условие – приходить домой вовремя? Ведь мы же договорились…

Вета хотела сказать, что она лично со свекровью ни о чем не договаривалась, ее просто не спросили. А если бы спросили, то не стали бы слушать ответа, поскольку ее вообще никогда не слушают. Но, как обычно, сдержалась.

– Маршрутка в аварию попала! – буркнула она первое, что пришло в голову.

– Нужно выходить с работы заранее, чтобы был запас времени! – не успокаивалась свекровь. – Не ходила ты, милая, через проходную никогда! Там бы тебя быстро к дисциплине приучили, вкатили бы пару раз выговор, а там и до увольнения дело дошло бы! И уволили бы как пить дать, без права на работу!

– Где? – не выдержала Вета. – На пивном заводе? Так мне туда и не надо!

И тут же ужаснулась – что она делает? Свекровь начнет сейчас орать, а у нее, Веты, совсем нет сил на препирательства. Устала сегодня, да еще сердце щемит. Стоит перед глазами Глеб Николаевич – слабый, высохший, почти слепой…

Она распрямилась и поглядела свекрови в глаза, прикидывая, не бросить ли в нее железным рожком для обуви, если станет невтерпеж слушать ее крик.

Неизвестно, что подумала свекровь, может, прочитала в Ветиных глазах что-то для себя нелестное, но она промолчала. Вета так устала, что не успела удивиться по этому поводу. Она бросила сумку прямо на пол и пошла в комнату.

– Володечка звонил, – сказала свекровь ей в спину, – у него срочная работа, придет позже.

Вета встала как вкопанная. Вот как, муж тоже не пришел вовремя, а досталось, как всегда, ей, Вете.

– Будем ждать с ужином! – злорадно сказала свекровь. – Без него за стол не сядем!

Вета прислушалась к себе и поняла, что после чая у Мефодьевны и ее лепешек с дивным крыжовенным вареньем есть ей совсем не хочется. К тому же готовила свекровь отвратительно. Возможно, там, на пивном заводе, она и считалась отличным работником, но с процессом приготовления пищи определенно не справлялась.

– Как угодно! – сухо сказала Вета и скрылась в их с мужем комнате.

Там был обычный беспорядок, который оставляет после себя собирающийся на работу мужчина. Вета всегда воспринимала это философски – ну есть же на свете вещи, которые мы не можем изменить, стало быть, нужно смириться. Не приходит же нам в голову, допустим, сетовать на ранние морозы или на дождливую осень. Нет, разумеется, мы недовольны, но не собираемся добиваться отмены дождей, устраивая митинги и демонстрации.

Сегодня же вид разбросанных по комнате носков и неубранной постели привел ее в раздражение. Сколько раз ведь просила мужа хотя бы постель застелить перед уходом! Знает ведь, что ее просто трясет от вида неубранной постели!

Вета наскоро подобрала разбросанные вещи и открыла форточку. Потом прилегла на кровать и неожиданно заснула.