Самая страшная книга. Чертовы пальцы - Дмитрий Тихонов Страница 3

Лицедей, согнувшись, вышел из леса, добрался до машины, заглянул в окно.

– Молот, давай ты поведешь. Мне хреново.

– Не вопрос.

Молот пересел на водительское место, а Лицедей пристроился на пассажирском. Он заметно побледнел и тяжело дышал. Седеющие волосы на лбу слиплись от пота.

– На что это похоже? – спросил Серп, роясь в карманах в поисках пачки сигарет.

– На старуху, – ответил Лицедей и, подумав некоторое время, кивнул. – Да, на старуху. Я встал у какой-то сосны, чтобы сблевать, а она вышла из кустов, стала смотреть на меня. И говорить… поехали уже. Не надо терять время.

– Ага, – Молот повернул ключ в замке зажигания. Взревел мотор, машина тронулась с места. Лицедей не произносил ни слова. Двое его соратников тоже молчали, прекрасно понимая, что шефу нужно собраться с мыслями.

Только когда впереди показались первые дома, он начал рассказывать.

– Мы проехали пост, мне стало нехорошо. Я же предупреждал вас, что такое может происходить, если подберемся близко. Каким-то образом вся эта хрень влияет на меня. Я пошел в лес, сунул два пальца в глотку, надеясь просто проблеваться. Иногда помогает. Помогало раньше. Тут все сложнее оказалось… слушай, дай закурить, а?

Серп удивленно протянул ему сигарету и зажигалку. За все то время, что они были знакомы, он ни разу не видел, чтобы Лицедей курил. Тот сделал первую затяжку, закашлялся.

– Бросил давно. Еще при Советской власти. Так… значит, стою я, давлюсь, а из меня ни черта не выходит. Даже не капает ничего. Ну, думаю, слава богу. И тут вдруг – как прорвало: поперла изнутри черная слизь. Льется на траву, а в ней что-то шевелится, копошится, расползается в разные стороны. Ну я догадался, что это глюк, конечно. Почти сразу догадался, даже испугаться как следует не успел. Рвать перестало, откашлялся, рот вытер, к дереву прислонился. А она стоит напротив. Обычная такая старуха деревенская. Маленькая, сухонькая, в рваной фуфайке, в шерстяном платке. Лицо сморщенное, рот беззубый. Ничего особенного, таких на каждой автобусной остановке здесь по пять штук.

Я ей и говорю, значит: «Здравствуйте». А она молчит. Улыбается. Хотя хрен знает, рот сморщенный, подбородок чуть ли не под самым носом. Непонятно в общем. Пялится на меня своими круглыми глазами. Ну, я подумал – может, глухая или, там, на голову больная, хотел снова поздороваться, но тут меня опять начало тошнить.

Лицедей замолчал, вытер рукавом пот со лба. Они въехали в город, и теперь по сторонам вместо деревьев мелькали дома, заборы, фонарные столбы.

– Нам куда? – спросил Молот.

– Улица Садовая, одиннадцатый дом, – ответил Серп.

– А это где?

– Вроде бы недалеко тут. То ли третий, то ли шестой поворот направо.

– Говорил же я, надо было купить джипиэрэсину. Сейчас бы, глядишь, никаких проблем не возникло.

– А ты по старинке.

– Это как?

– Выйди и спроси.

– Ну уж хрен, – Молот дал по тормозам, резко остановив машину посреди пустынной улицы. – Давай ты выйди и спроси.

Пока Серп объяснялся с проходившей мимо пожилой женщиной, Лицедей и Молот молчали и оглядывались. Городок производил унылое впечатление: обшарпанные пятиэтажки, почерневшие от времени частные дома и сараи, залитые грязью тротуары. Осенью все русские города полны тоски и безнадежности. Серые облака, серые окна, серые лица.

– Ага, – Серп вернулся в машину. – Я все выяснил.

– Молодец, – буркнул Молот, давя на газ.

Лицедей повернулся к Серпу:

– Будь другом, дай еще сигаретку.

– Пожалуйста.

Лицедей закурил, и в салоне вновь воцарилось молчание. Справа и слева пятиэтажки сменились двухэтажными каменными домами еще дореволюционной постройки. Некоторые из них выглядели весьма плачевно, другие щеголяли свежим ремонтом – но среди тех и других было мало жилых. Магазины, офисы, кафе, бары.

– Кажется, въехали в старую часть города, – протянул Серп. – Скоро уже…

– Угу, – Молот быстро взглянул на Лицедея. – Так что там со старухой в лесу?

Лицедей выкинул окурок в окно, ответил ровным голосом, не отрывая взгляда от дороги:

– Это неважно. Абсолютно неважно.

– Да ладно!

– Там нет ничего срочного. Может, потом как-нибудь. Сейчас нет настроения.

Молот хмыкнул. Спорить с шефом он, разумеется, не собирался. Но такой подход к делу ему не нравился. С другой стороны, если бы в лесном видении действительно содержалось что-то значимое, способное помочь в борьбе с врагом, Лицедей наверняка не стал бы утаивать это от коллег. Тем более, если увидел бы малейший намек на возможную опасность.

Или нет?