Пепел феникса - Татьяна Корсакова Страница 3

– А институт? Родители же на институт нацелились.

– Какой институт, Алюшина?! – Голос Любаши завибрировал от возмущения. – Не твои это проблемы! У предков твоего будущего подопечного столько бабок, что их кровиночка даже в МГИМО без проблем поступит.

– Тогда я им зачем?

– Так для приличия! Чтобы никто не говорил потом, что кровиночка – дебил и в медицинский по блату попал, чтобы думали, что он за ум взялся, что пахал и готовился. Ай, Алюшина, не те вопросы задаешь. Ты бы лучше поинтересовалась, сколько тебе денежек за недоросля отвалят.

Анна спросила. Причем спросила с большим энтузиазмом, потому что в кошельке уже давно было пусто, и в отсутствие денег даже новое пальто совершенно не грело душу. Пальто не грело, а вот Любашин ответ согрел моментально и даже примирил с недорослем. Как же так может быть, что несколько занятий с одним мальчишкой стоили больше ее месячного оклада? Где же справедливость?

– Фирма веников не вяжет! – ответила на невысказанный вопрос Любаша. – Если честно, я сама чуть было не решилась пойти в репетиторы, уж больно заманчиво. Тебе таких недорослей еще штук пять – и бутерброд с икрой обеспечен. Только есть один нюанс, – подруга на мгновение замолчала, – тут ситуация такая: у нашего недоросля очень плотный график, готовится мальчик к поступлению в престижный вуз, сама понимаешь. Так что придется тебе к нему ездить вечерком. Начало в половине девятого, но район хороший, спокойный и автобусная остановка рядом. Сейчас пока темновато, но весна ведь, темнеет с каждым днем все позже, потерпеть всего ничего осталось. Давай, Алюшина, соглашайся. Первое занятие уже сегодня, клиенты не желают терять время.

Анна согласилась. За что и поплатилась тем же вечером…

* * *

Во внешнем мире творилось что-то страшное: ветер швырял в окна горсти ледяной крошки вперемешку с обломанными ветками, выл так пронзительно и заунывно, что Громову самому захотелось завыть – от вынужденного безделья, от выматывающего ожидания, а еще от осознания бессмысленности предстоящего. Он бы и завыл, наверное, если бы не Хельга.

Хельга сидела в кресле для посетителей. В руке, затянутой в лайковую перчатку, был зажат черный мундштук с едва тлеющей сигаретой. Сколько Громов знал Хельгу, она всегда, в любую погоду и в любое время года, носила перчатки. Она вообще являлась образцом постоянства. Перчатки, мундштук из эбонитово-черного дерева, тонкие сигаретки, название которых Громов все никак не мог запомнить, безупречные в своей красоте и простоте украшения, элегантные брючные костюмы. Всегда брючные, Громов ни разу не видел Хельгу в юбке, как ни разу не видел ее без макияжа и прически. Женщина от кончиков волос до кончиков ногтей! Кажется, так отозвался о ней однажды Васька Гальяно, а Гальяно знает в женщинах толк. Или думает, что знает? Громов никогда не пытался изучать тонкости Васькиной души. Ему бы с собственной душой разобраться, или вот – с Хельгой.

– Нервничаешь? – Хельга сделала глубокую затяжку, выдохнула сизое облачко, которое тут же устремилось к некурящему, ведущему исключительно здоровый образ жизни Громову.

– Пустая затея. – Он отмахнулся от облачка и невольно поежился под направленным на него пристальным взглядом таких же черных, как и мундштук, Хельгиных глаз. – Вы посмотрите, что на улице творится! В такую погоду хороший хозяин собаку на двор не выгонит. Она не придет.

– Придет, Стас. Я тебе обещаю. – Хельга качнула головой, и к удушающему табачному облачку добавилось еще одно – ладанное.

Духами Хельга пользовалась всегда одними и теми же, такими же необычными и интригующими, как и она сама. Торжественный ладан в обрамлении чуть привядших припорошенных не то пылью, не то пеплом лилий. В запахе этом Громову чудилась то свежая могила, усыпанная цветами, то заброшенная, затянутая паутиной церковь. Он не знал ни одной женщины, которая могла бы носить эти странные духи с тем же изяществом и достоинством, что и Хельга. Он даже думал, что духи эти безымянные, эксклюзивные, сделанные на заказ для нее одной, но Хельга его разочаровала.

У запаха, который верным псом крутился вокруг ее тонких запястий, было имя – «Passage d'Enfer» [1]. Удивительное название, очень даже подходящее Хельге с ее любовью к ночным прогулкам, тайнам и старым кладбищам. Однажды, повинуясь какому-то неясному порыву, Громов даже зашел в парфюмерный бутик, чтобы удостовериться, что «Passage d'Enfer» – не сказка, а самая настоящая реальность. Захотелось увидеть флакон этого пыльно-ладанного чуда, почувствовать запах вне его хозяйки.

Реальность Громова разочаровала. Окруженный стайкой девочек-консультанток, снисходительно-вежливых, удивленно поглядывающих на его потертую «косуху», он взял в руки заветный многогранный флакончик и даже позволил одной из девочек брызнуть его содержимое себе на запястье. Увы, чуда не случилось. Без Хельги запах оставался всего лишь запахом – странным, но неживым. Никаких могил и заброшенных церквей. Просто запах…

Из бутика Громов ушел раздосадованный, в полной уверенности, что Хельга его провела, но духи все-таки купил, даже не пожалел за них тех неоправданно больших денег, что были указаны на ценнике, и иногда особо темными бессонными ночами вдыхал пыльно-ладанный аромат, стараясь представить себе тот храм, где может пахнуть вот так… обреченно. И это он – закоренелый безбожник, за свои двадцать семь лет ни разу в жизни не переступивший порог церкви…

– Уже скоро, мой мальчик. – Хельга бросила взгляд на настенные часы, которые показывали без пяти минут полночь, аккуратно положила мундштук с недокуренной сигаретой на край пепельницы. – Надеюсь, ты готов?

– Я? – Громов в раздражении пожал плечами.

Обращение «мой мальчик» его нервировало. Даже странно, потому что Хельге он мог позволить и не такое, потому что, несмотря на породистое, очень красивое, лишенное признаков возраста лицо и безупречную фигуру, она была явно немолода и годилась Громову в матери, а иногда ему казалось, что и в бабушки, но эту крамольную мысль он от себя тут же прогонял, потому что представить такую необычную женщину, как Хельга, бабушкой казалось кощунством. Вот уже десять лет Хельга оставалась для него идолом, женщиной, лишенной возраста и недостатков, и его это вполне устраивало.

– А что тут готовиться? – Он обвел взглядом рабочий стол и кушетку, задумчиво посмотрел на свои руки. – Я всегда готов, осталось дождаться клиента.

– Клиентку, – поправила Хельга с мягкой улыбкой. – Стас, мы ждем гостью.

Гостью… Громов никогда не рискнул бы сказать это вслух, но затея Хельги казалась ему полнейшим бредом, как и то, что ему, возможно, предстояло совершить. Ох, пусть бы Хельга хоть раз в жизни оказалась неправа, и эта чертова гостья вообще не пришла. Потому что одно дело сопровождать неугомонную Хельгу во всяких там рискованных предприятиях, и совсем другое – стать участником ее забав. Оно, конечно, интересно и весьма ответственно. Такое задание – это большой шаг вверх по иерархической лестнице, это явное доказательство доверия со стороны Хельги, но уж больно все странно…