Из глубины - Брайан Ламли Страница 3

— Десять тысяч сейчас, остальное завтра утром.

И тогда беглец протянул руку и разжал пальцы. На его ладони лежал фиал, надежно заткнутый крохотной пробкой.

Кафнас взял его трясущимися руками и быстро поднес к льющемуся из окна свету. И фиал мгновенно заиграл золотистым светом, как будто оккультист поймал крошечную частичку самого солнца!

— Да! — прошипел он. — Да, это эликсир!

При этих словах вор выхватил фиал и протянул руку:

— Мои десять тысяч вперед, — объявил он. — Кроме того, нам понадобится пипетка.

Кафнас достал деньги и поинтересовался:

— А это еще зачем?

— Разве не ясно? Ты отдал мне одну пятую моих денег, а я отдам тебе одну пятую эликсира. Три капли, как я полагаю. А остальное завтра, когда я получу всю сумму.

Кафнас запротестовал, но вор был непреклонен. Он налил ему три капли, не больше. А через пять минут оккультист уже рассчитывал степень разбавления, необходимую для первого эксперимента. Его первого и, вероятнее всего, единственного эксперимента. Уж определенно последнего.

Когда на рассвете вор вернулся и прошел в обнесенный высокими стенами внутренний двор, а потом поднялся по вьющейся в тени смоковниц мраморной лестнице, ведущей в апартаменты Кафнаса, он обнаружил раздвижные входные двери раскрытыми. Так же как и узорная железная решетка в мавританском стиле позади них, и двери самого кабинета Кафнаса.

Там, на столе, в первых ярких лучах дневного света сверкала чаша с тем, что казалось простой водой, а рядом лежала пипетка. Но не было видно никаких следов ни Эрика Кафнаса, ни сорока тысяч фунтов. А потом, в углу кабинета оккультиста, он разглядел то ли скомканный кусок старой кожи, то ли большой брезентовый мешок. Что эта вещь делала в этих роскошных апартаментах? Лишь подойдя поближе, вор разглядел, что это на самом деле. На него уставились мертвые, остекленевшие, широко раскрытые глаза — глаза Кафнаса, все еще переполненные странной смесью шока, ужаса и навеки замершей злобы!

Да уж, воистину невинность и чистота!

Вору вполне хватило того, что он увидел. Он стремглав выбежал из кабинета... С этого все и началось. Насколько понял вор, именно тогда он впервые стал беглецом, именно с тех пор постоянно убегал.

И он больше не мог смеяться при мысли о вечном страже храма Сануси. Существо, которое преследовало его, подбираясь все ближе и ближе с каждым днем, было не живым в том смысле, в котором люди понимают это слово. Он видел его достаточно часто: горящие глаза и истлевшее лицо. И вот теперь здесь, в Лондоне, тварь наконец выследила его, загнала под землю...

Теперь глаза беглеца привыкли к темноте подземелья. Слабого света фосфоресцирующих стен, покрытых селитрой, хватало, хотя и едва-едва, чтобы осветить путь, так что жечь спички больше не пришлось. Это тоже было неплохо, так как коробок оказался уже изрядно опустошен. Беглец прошел по подземному ходу уже около ста пятидесяти ярдов и знал, что скоро выйдет в подземелье. Потом он окажется у подножия каменной лестницы, которая закончится у открытых дубовых дверей. За ними будет высокая просторная комната, где каждый звук отдается гулким эхом — пятиугольное помещение, где у каждой стены стоит по деревянной скамье, а в центре пьедестал с каменной чашей. Там будет вторая дубовая дверь, запертая. Ну или, по крайней мере, эта дверь всегда была заперта в те времена, когда беглец был мальчишкой.

Он никогда не знал, как строители предполагали использовать это место, но часто строил догадки. Пожалуй, это была библиотека, которую давно забросили, или какая-то тайная фабрика? А туннель, должно быть, служил для удаления отходов. Темза с ее приливами и отливами уносила их. Как бы то ни было, для него это место всегда служило убежищем. Теперь же ему предстояло еще раз сыграть эту роль, по меньшей мере, до рассвета. Его преследователь днем вел себя не так активно. А тем временем...

Сейчас беглец находился в подземелье, где ребристые каменные потолки поднимались к массивным замковым камням. Он разглядел старую каменную лестницу, уходящую во мглу. Пройдя по гулким каменным плитам и поднявшись по ступеням, беглец наконец подошел к двери и, навалившись плечом, открыл ее. Петли, многие сотни лет не видевшие смазки, зловеще заскрипели. Визгливое эхо раскатилось под каменными сводами и замерло. Он снова вглядывался в пыльную тьму оплетенного паутиной пятиугольного помещения из резного камня.

Здесь света оказалось больше, все еще слабого и тусклого от пыли и серых клубков паутины, но все же постепенно набирающего силу по мере того, как ночь сдавала позиции дню. Вот те самые скамьи, на которых беглец часто лежал долгими одинокими ночами, а в центре комнаты возвышался пьедестал с чашей, но теперь он оказался задрапирован белой тканью. А вторая дубовая дверь была... приоткрыта!

Руками, трясущимися так сильно, что они почти его не слушались, беглец зажег еще одну спичку и поднял ее высоко над головой, разгоняя мрак. На каменных плитах пола виднелись следы ног! Свежие следы в пыли... И чистое полотнище, задрапировавшее каменную чашу... Что все это значило?

Беглец подошел к пьедесталу, отогнул край полотнища. В чаше плескалась свежая вода. Ее поверхность слабо поблескивала. Он зачерпнул немного рукой, принюхался и наконец выпил ее, утолив жгучую жажду.

Отвернувшись от пьедестала, он чуть не столкнулся с полированным деревянным столбом с перекладиной, установленным в круглой опоре. Несмотря на то, что эта штуковина формой очень напоминала виселицу, она ни в коей мере не выглядела зловещей. Сверху с бронзовой цепочки на перекладине свисал блестящий крюк.

Только теперь беглец сообразил, где находится. Он знал, как проверить догадку. Чтобы не осталось совсем никаких сомнений, он быстро подошел к приоткрытой двери, открыл ее пошире, шагнул за порог и понял, что прав. Он оказался именно там, где рассчитывал, и подумал о том, имеет ли право находиться здесь. Наверное, нет.

Но в любом случае он не мог оставаться здесь. Скоро рассветет, и он снова будет в безопасности. Прежде чем наступит ночь, нужно оказаться далеко-далеко отсюда. Он вернулся в пятиугольную комнату, пересек ее, задержался у пьедестала с чашей, чтобы поправить покрывало там, где сбил его. Именно тогда его осенила мысль, прочно засевшая в голове.

Он вытащил из кармана фиал, поднял его вверх на ладони, и, хотя свет был скуден, эликсир все же вобрал в себя еле уловимое розоватое сияние. Неужели его преследователь охотился за этой жидкостью? Да, должно быть, все именно так. Интересно, по какому следу шел этот испорченный червями вурдалак: по следу вора, или же по следу таинственного эликсира? Можно ли сбить его со следа? В любом случае, что толку от этого эликсира?

Целая куча вопросов, и нет ответа ни на один.

Беглец снова быстро отогнул уголок покрывала, открыл крошечную бутылочку и, отвернув лицо, вылил ее содержимое в каменную чашу. Косясь краешком глаза, он увидел слабое золотистое сияние, подобно заблудившемуся солнечному лучу пробежавшее по поверхности воды, но вскоре даже слабая рябь замерла.