Буря столетия - Стивен Кинг Страница 3

Все вышеприведенное, вероятно, похоже на оправдание. Но я неоправдываюсь. Я в конце концов тот самый тип, который когда-то сказал, чтохочет ужаснуть публику, но если это не получится, готов ее шокировать… а если иэто не выйдет – обматерить.

Какого… черта, сказал бы я. Я не гордый. И можно сказать,что телевизионные сети эту последнюю позицию отступления и отнимают.

В «Буре столетия» есть натуралистические моменты (ЛлойдУишмен с топором и Питер Годсо с веревкой – это всего лишь два примера), но намприходилось с боем отстаивать каждый из них, и некоторые (например, тот, гдепятилетняя Пиппа вцепляется ногтями в лицо матери и кричит: «Пусти, сука!») всееще служат предметом горячей дискуссии. Я сейчас не самый популярный человек в«Стандартах и Практике» – я воплю, хнычу и грожусь пожаловаться моему старшемубрату, если они не перестанут меня обижать (в этом случае роль старшего братачаще всего играет Боб Игер, который в «Эй-Би-Си» самый главный). По-моему,работать со «Стандартами и Практикой» на этом уровне вполне приемлемо; иметь сними дело таким образом – я от этого чувствую себя Токийской Розой. Если ваминтересно, кто чаще выигрывает битвы, сравните исходное повествование (котороея здесь публикую) и готовую телепрограмму (которая сейчас редактируется).

Только при этом помните, пожалуйста, что не все различиямежду исходным сценарием и готовым фильмом сделаны для удовлетворения СиП. Сними еще можно спорить, но график вещания обсуждению не подлежит. Каждыйзаконченный кусок должен длиться девяносто одну минуту – плюс-минус несколькосекунд, и должен быть разделен на семь «актов», чтобы было куда вставлять всюэту чудесную рекламу – которая и оплачивает все счета. Тут есть фокусы, которыепозволяют выиграть немножко времени (один из них – это какое-то электронноесжатие, в чем я совсем не разбираюсь), но чаще всего приходится подстругиватьпалочку под размер отверстия. Это тоже морока, но не особая. Не больше, скажем,чем носить школьную форму или надевать галстук на работу.

Борьба с авторитарными правилами телевизионных сетей частобывала утомительной, а иногда и удручающей – при работе с «Оплотом» и «Сиянием»(а через что прошли продюсеры «Оно», мне и подумать страшно, потому что одно изстрожайших правил СиП состоит в том, что сюжет телевизионной драмы не можетстроиться на попадании детей в смертельную опасность, не говоря уже о смерти),а оба этих романа были написаны без оглядки на правила приличия телевидения. И,так и надо писать романы. Когда меня спрашивают, пишу ли я романы, имея в видуфильмы, меня это слегка раздражает… и даже оскорбляет. Это, конечно, не совсемто, что спросить у девушки: «Ты это делаешь за деньги?», хотя когда-то я так исчитал; это предположение расчетливости, которое мне неприятно. Такойбухгалтерский образ мысли не имеет ничего общего с работой писателя. Писать –это значит просто писать. Деловые и бухгалтерские мысли приходят потом, и ихлучше оставить людям, которые знают эту работу.

Такое отношение появилось у меня в процессе работы над«Бурей столетия». Я писал ее в виде телесценария, потому что так хотела этаистория – быть написанной… но без всякой мысли, что она и в самом деле появитсяна экране. Я достаточно знал о производстве фильмов к декабрю девяностошестого, чтобы понимать, что включу в сценарий кошмарный спецэффект – метельсильнее всех тех, что когда-либо пытались создать на телевидении. Я создавалнедопустимо огромный список персонажей – но когда работа писателя окончена иначинается сам процесс создания фильма, персонажи писателя становятсяговорящими ролями для режиссера. И все равно продолжал работу над сценарием, потомучто, когда пишешь книгу, о бюджете не думаешь. Бюджет – это не твоя проблема. Ик тому же, если сценарий достаточно хорош, любовь найдет дорогу. Как всегдабывает [И была у меня мысль: А черта ли мне? Если «Буря» никогда не будетпоставлена из-за того, что требует слишком много денег, книгу я все равносделаю. Мысль о романе по непоставленному сценарию меня очень привлекала. –Примеч. автора.]. А поскольку «Буря» была написана как мини-сериал для ТВ,оказалось, что я могу растягивать оболочку, не порвав. Я думаю, что это самаястрашная история из всех, которые я написал, и по большей части я мог вставлятьстрашилки без того, чтобы «Стандарты и Практика» поднимали слишком большой шум[В конце работы СиП вопили уже из-за полной ерунды. Например, в части первойодин рыбак говорит, что приближающаяся непогода – просто «мать бурь». СиПнастаивали на изменении этой строки, очевидно, веря, что это я так хитрозамаскировал фразу «мать ее… какая буря», тем самым еще более подрываяАмериканскую Мораль и провоцируя стрельбу в школах, не говоря уже о худшем. Янемедленно побежал хныкать и жаловаться (как уже привык), указывая, что фраза«мать всех…» была сказана Саддамом Хусейном и с тех пор вошла в употребление.После должных обсуждений «Стандарты и Практика» разрешили фразу, тольконастаивали, чтобы «диалог не произносился непристойным образом». Ни за что.Непристойные диалоги на телесетях резервированы для передач вроде «3-я скала отсолнца» или «Дхарма и Грег». – Примеч. автора.].

С режиссером Миком Гаррисом я работал три раза – первый разнад кинофильмом «Ходящие во сне», потом над мини-сериалами «Оплот» и «Сияние».Иногда я шучу, что нам грозит опасность стать Билли Уайлдером и И.А.Л.Дайамондом жанра ужасов. Он был моим первым выбором для постановки «Бури Века»,потому что я его люблю, я его уважаю и знаю, что он может сделать. Но у Микабыло в это время своей работы невпроворот (насколько проще был бы мир, если былюди все бросали и бежали, сломя голову, как только они мне нужны), и поэтомумы с Марком Карлинером пошли на охоту за режиссером.

Примерно в это время я надыбал в прокатном пункте на моей жеулице видеофильм «Человек сумерек». Я о нем ничего не слышал, но оформлениекоробки было подходящее, и в нем главную роль играл всегда надежный ДинСтоквелл. Другими словами, он вполне подходил, чтобы скоротать будний вечер.Еще я прихватил «Рэмбо» – проверенный товар – на случай, если «Человек сумерек»окажется неудобоваримым, но «Рембо» в этот вечер из своей коробки так и невылез. «Человек сумерек» был малобюджетным фильмом (как я позже узнал,изначально он был сделан для кабельной сети «Старц»), но оказался тем не менеечертовски удачным. Там играл еще и Тим Мэтсон, и он показал некоторые качества,которые я надеялся увидеть у Майка Андерсона в «Буре»: доброта и порядочность,да… но с ощущением латентного насилия, которое пронизывает характер, какжелезная полоса. Даже лучше того – Дин Стоквелл играл замечательно ушлогонегодяя: вежливого южанина с мягкой речью, который использует свое компьютерноеумение, чтобы погубить незнакомого человека… и только за то, что тот попросилего потушить сигару.

Голубой свет создавал настроение, компьютерные трюки ловкоисполнялись, темп держался, и уровень игры был весьма высок. Я еще раз прогналтитры и запомнил имя режиссера: Крейг Р. Баксли. Его я знал еще по двум вещам:отличный фильм для кабельного телевидения о Бригэме Юнге с Карлтоном Хестоном вглавной роли и научно-фантастический фильм несколько худшего качества с ДольфомЛундгреном. (Наиболее запоминающейся там была фраза, сказанная главным героемкиборгу: «Развались ты» [You go in pieces. Созвучно фразе You go in piece – идис миром (англ.). – Примеч. пер.].) Я поговорил с Марком Карлинером, которыйпосмотрел «Человека сумерек», ему понравилось, и он выяснил, что Баксли сейчассвободен. Я позвонил после него и послал Крейгу трехсотстраничный сценарий «БуриВека». Крейг перезвонил мне, полный идей и энтузиазма. Идеи его мнепонравились, и энтузиазм тоже; а более всего мне понравилось, что его неиспугал масштаб проекта. Мы встретились в Портленде, в штате Мэн, в февраледевяносто седьмого, пообедали в ресторане моей дочери и очень близко подошли кконтракту.