Жажда. Тёмная вода - Ник Никсон Страница 3

— Все по списку взял? — спросил Кобальт. — Дай проверю.

Витька открыл сумку — внутри четыре тома энциклопедии по растениеводству.

— Иди в машину и оттуда никуда.

— А ты? — спросил Витька.

— Забыл кое — что взять. Скоро вернусь.

Витька кивнул и вышел на улицу. Выждал немного, незаметно вернулся, чтобы посмотреть куда пойдет дядя.

Кобальт зашел в отдел детской литературы.

* * *

Охранник Гарднера, одетый лишь в легкий бронник и каску с автоматом на плече, убрал подставку, удерживающую шлагбаум. Противовес из нескольких бетонных блоков опустился на землю, поднимая толстую трубу со знаком «кирпич» и предупреждением, что за самовольный проход на территорию общины полагается расстрел на месте. Второй охранник проверил документы у Витьки и Кобальта, затем связался с кем — то по телефону.

— У нас посылка, — сказал Кобальт, указывая на мешок с книгами на заднем сидении.

Получив разрешение, охранник скомандовал открыть второй шлагбаум, и они проехали внутрь.

Комплекс зданий бывшего Центрсоюза на северо — востоке Садового кольца был выбран гарднерцами благодаря сплошному остеклению фасадов. Это позволяло солнечным лучам беспрепятственно проникать внутрь, что хорошо сказывалось на росте растений. Фрукты, овощи, зелень, грибы, соя — с каждым годом количество и качество выращиваемых сортов увеличивалось. Гарднер был главным и основным поставщиком свежих культур на стол жителей Садового кольца.

— Представляю, если б мы в Миде тоже голышом разгуливали. Вот умора бы была, — Витька хихикнул.

Кобальт не отреагировал на реплику горе — племянника. Сам он бывал в Гарднере тысячу раз и давно перестал обращать внимания на оголенные тела. Каждый имеет право на свои закидоны, если они не мешают другим. Кроме того, в приверженности нудизму были не только отголоски их чудаковатой религии, но и практичное зерно. В жару лишняя одежда провоцирует потоотделение, а главное кредо любого жителя Садового, вне зависимости от гражданства и веры: «Выпил — сохрани в себе».

Они проехали мимо двух прибывших из Кремля водовозок Гортранса. Водители — дружинники покосились на сталкеров с презрением. Витька показал им средний палец.

Они остановились у теплиц. Кобальт взял мешок с книгами и вышел из машины.

— Сиди и не высовывайся, чтоб мне снова не пришлось за тебя краснеть.

Витька кивнул. Кобальт задержался у открытого окна, уставившись на племянника подозрительным взглядом.

— Да, понял, понял, — сказал Витька.

В центре общины, у алтаря, собралось много народу. Жрецы аккуратно раскладывали тарелки со свежими овощами и фруктами вокруг каменного сооружения в форме дерева с ветвями из чистого серебра. Слитки для их изготовления сталкеры стащили в одном из банков, ветки выплавили умельцы из Кремля.

Глава общины Агроном, седовласый, тучный мужчина с пёстрой растительностью на теле, читал проповедь, держа в руках новорожденного младенца. Родители малыша стояли рядом — мать держала кувшин, отец пустой металлический тазик.

— Мы, дети Богини земли, посвящаем этого младенца в наши ряды и клянемся воспитать его по строгим заветам Богини. Я нарекаю его Бергамотом, — Агроном посмотрел на младенца снисходительно. — Твое испытание телом продлится столько, сколько пожелает Богиня, и если ты проживешь это время в смирении со Священным писанием, в конце тебе уготован путь праведника — вечная жизнь в великом счастье. В Оазисе.

Люди приветствовали слова Агронома одобрительными возгласами.

Соваться в толпу Кобальт не стал. Гарднерцы живут закрыто, сторонятся чужаков, особенно в такой важный для всех день — посвящение младенца. Высмотрев в толпе Гороха, он салютовал ему рукой. Тот заметил сталкера и кивнул.

Агроном усадил ребенка в тазик, взял у матери кувшин, наклонил его над головой маленького Бергамота — из горлышка посыпались зерна риса. Толпа охала и вздыхала от восхищения.

Горох и Кобальт удалились, где было потише.

— Принес наконец? Еще на прошлой неделе ждали, — Горох достал книги из мешка, осмотрел, перелистнул страницы.

— Долго не могли найти хорошее качество, — объяснил Кобальт. — Из-за пыли и сырости книги быстро ветшают.

— Как и всё в этом мире, — Горох понимающе кивнул.

Помимо справочников по овощеводству, Гарднер заказывал несколько томов истории религий. Проверив книги, Горох передал звенящий мешочек. Орлом на монетах служило изображение фляжки с водой, за что их так и прозвали — фляги. Первоначально Кремль чеканил монеты для того, чтобы покупать у других общин продукцию, а те, в свою очередь, обменивали их у Кремля на воду. Со временем фляги превратились в универсальную валюту в Садовом кольце.

— Здесь не все, — Кобальт заново пересчитал монеты. — Ты знаешь ценник — десять фляг за том. А тут и сорока нет.

— Что могу…, — Горох пожал плечами. — Кремль снова задрал цены за воду. Будем считать, что это компенсация за нарушение сроков.

— Так дела не делаются. Был уговор.

— Извини. В этом году большой урожай, мы снизили цены, но склады все еще забиты. Все экономят, а нам надо воду заказывать на следующий месяц. Мне урезали фонды.

Кобальт покосился на мешок с книгами. Отменить сделку? Да кому нужна эта макулатура. Кроме того, в казне Мида который месяц недостача. Последняя водовозка приезжала две недели назад. С тех пор запасы воды сократились до критических.

— Ладно. Еще что-нибудь надо? — спросил Кобальт, убирая деньги в карман. — Спецуха, инструмент, лампочки, семена? В наличии бензин и соляра, могу за полцены отдать.

— Пока запасы есть. Если что — позвоню.

— У Гортранса топливо берешь? После всего, что они сделали…

Горох снисходительно улыбнулся.

— Качество их топлива лучше, и нет проблем с доставкой. Это бизнес. Ничего личного.

Кобальт кивнул и собрался уходить.

— Есть заказ, — вполголоса произнес Горох, посмотрев предварительно по сторонам и убедившись, что никто не слышит. — Явление Христа народу.

— Невозможно, — с ходу ответил Кобальт.

— Полторы тысячи фляг за картину. Если с рамой — дам две.

— А как же урезанные фонды?

Горох подмигнул и ухмыльнулся.

— Личная просьба Агронома.

Деньги приличные, хватит на водовозку, еще и машину свежих овощей и фруктов можно прикупить.

— В район Третьяковки не ходим, — ответил Кобальт.

Горох разочарованно покивал. Затем сказал с вызовом:

— А может уже пора?

До ушей Кобальта доносился голос Агронома, вещавший о спасении и необходимости ежедневно выполнять принятые в общине ритуалы.