13 привидений - Михаил Павлов Страница 3

Артем оглянулся на «Адский поезд» и тихо пробормотал:

– Я тоже.

Сегодня ему казалось, будто за ним отовсюду кто-то наблюдает.

Наконец аттракционы застыли, погасли, а посетителей незаметно растащила ночь. Оказалось, сверху за парком давно наблюдают маленькие внимательные звезды. Друзья снова устроились на ступеньках у вагончика охраны. Из приоткрытой двери сочился теплый желтоватый свет, слышалось, как телевизор разговаривает сам с собой на разные голоса, шумел электрический чайник, топал, звякал посудой дядя Ильшат, пока его напарник делал обход.

– Вот. – Женька уже сходила за смартфоном и теперь что-то там увлеченно искала. – Вроде оно.

– Что? – Тема подвинулся ближе, пытаясь разобрать столбики текста на экране. У него ничего не получалось. Женя шевелила губами, взгляд бегал по строчкам, указательный палец прокручивал страницу вниз. Артем вдруг почувствовал себя неуютно и оглядел ночной парк. Тут и там торчали разлапистые фонарные столбы, но сюда их сияние не добиралось. Казалось, это лишь крошечный кусочек цивилизации, вырванный и заброшенный в гущу бескрайнего леса. Почему так тихо? Шумел же чайник, телевизор что-то говорил…

– Его шаги ни с чем не спутать. Железный штырь громко тюкает по мощеной дороге, услышишь его – беги.

Артем уставился на Женьку. Смешно, но у нее получилось его напугать.

– Ну-ка, молодежь, расступись. – На пороге вырос дядя Ильшат с сигаретой в уголке рта. Он спустился по ступенькам, отошел на несколько шагов и закурил, высматривая напарника.

– Дерьмо собачье… Что это было? – спросил Артем негромко.

– Крипипаста. Прям про нашенский парк и про того механика. Кто-то сочинил, прикольно вышло. – Женя придвинулась, протянув смартфон. Ее коленка коснулась его ноги, стало тепло, странно радостно и неловко.

Ильшат повернулся к ним:

– Вечно в свои телефоны уткнетесь и ничего больше не видите.

Подростки подняли головы, но мужчина уже потерял к ним интерес.

– Лех! – крикнул он. – Че плетешься, как безногий?

К ним приближался второй охранник. Он усмехнулся и что-то ответил, но слова утонули в расстоянии.

– Нормально все? – вновь крикнул Ильшат.

– Да. – Леха подошел к вагончику. – Спокойная ночка будет, чувствую.

Бытовка превратилась в тусклый ночник посреди большой погруженной в сон детской комнаты. Гул голосов стал почти неразборчив: мужчины пили чай и обсуждали что-то, перебивая телевизор, но не делая звук на нем тише. Дверь приоткрылась, выпустив наружу немного света и две маленькие тени, две капли, тотчас слившиеся с ночью. Метров десять ребята шли, то и дело оглядываясь, но потом расслабились. Формально в это время им не разрешалось уходить далеко от взрослых. Впрочем, на деле никто их искать не ходил и всерьез не ругал.

Обогнув «Высокие горки» – кстати, довольно низкие – и лужи света от двуглавых фонарных столбов, подростки шмыгнули за здание таверны и двинулись вдоль забора. Мощеная дорога превратилась в широкую тропу, уходящую все глубже во мрак. По левую руку за сеткой-рабицей угадывались паучьи сети канатных дорог, раскинувшиеся меж высоченных древесных стволов. Вот сейчас пробежит там что-нибудь огромное, членистоногое… Женька шла чуть позади, жалуясь на испортившиеся отношения с матерью, а Артем крутил головой, прислушиваясь к лесу. Ему давно хотелось кое-что спросить, но не хватало храбрости. Эту тему они как-то сразу стали обходить стороной. Артем зачем-то дотронулся до лежащего в кармане бумажного артефакта и все-таки заставил себя выдавить:

– А твой папа, он…

– Что?

– Ну, он живой?

Женька несколько секунд не отвечала, молча продолжала идти. Лесной мрак не позволял разглядеть выражение ее лица.

– Не знаю, – наконец призналась она. – То есть вроде бы умер.

– В смысле? – Артем представлял разные ответы на свой вопрос, но этот его озадачил.

– Слушай, я не знаю. Я маленькая была.

– Ты не злишься?

– На тебя, что ли? Нет, дурында.

– На отца. Что его нет. Я бы злился.

Женя только хмыкнула и ничего не сказала.

Слегка просветлело. Оставив позади веревочный парк, они вышли к обрывистому берегу. В неподвижной черной воде карьера увязли звезды. Не сговариваясь, друзья свернули направо, поднялись на холм с памятным камнем, нырнули вниз, забирая вправо, снова в бор. Узкая едва различимая тропка вилась, путалась. Главное – самому знать, куда идешь. Лес спал тревожно, вздрагивая внезапно хрустнувшей веткой, вскрикивая припозднившейся птицей.

Впереди выросла невысокая насыпь, брызнул щебень из-под кед, подростки взобрались на гряду, перечеркивающую весь сосновый бор, и остановились. Под ногами лежала детская железная дорога, днем здесь ползал небольшой состав. Ребята переглянулись, решая, куда двигаться дальше, и потопали по путям. Древесные великаны нависали с двух сторон, словно выстроившаяся стража, готовая в любой миг преградить путникам дорогу. Показался силуэт станции, толстые ребра колонн, низкие скамейки. На фасаде красовались фигурки животных, благо следующая остановка – зоопарк. Артем и не помнил, когда бывал там в последний раз. Отчего-то не нравилось ему в зоопарке, тоскливо становилось. Но сейчас мысль о медведях и зебрах, спящих где-то впереди, показалась таинственной и уютной. Здесь не было фонарей, просто кусок железа и камня посреди древнего леса. И не поверишь, что, если рвануть налево и шагать еще минут десять, упрешься в многополосный перекресток с автобусными остановками и большим торговым центром.

Из мглы вынырнул серебристый указующий в небо перст шлагбаума. Артем запнулся о шпалу и стал внимательнее глядеть под ноги. Мысли вернулись к «Адскому поезду», который уж год простаивал без дела, будто поверни рубильник, и аттракцион тотчас начнет убивать снова. Правда заключалась в том, что все уже забыли о случившемся прошлым летом. Ну, все, кроме человека, написавшего ту крипипасту. И Женьки. Артем обернулся к ней, всмотрелся, снова пытаясь различить выражение лица, и уже хотел было что-то спросить, как вдруг…

Вдалеке раздались крики.

Друзья застыли от неожиданности. Артем оглянулся на звук, прислушался, ощущая, как холодеет в животе. Крики повторялись, становились громче, а значит, ближе. Даже не крики – рев. Нечленораздельный, звериный, злой. Затем долетели хохот и мат. Услышать такое днем неприятно. Может быть, страшно, если ты один. Но в ночи эти голоса казались до ужаса неуместными, они оскверняли раскинувшуюся в чаще тишину, разрушали какое-то волшебство, в которое не то чтобы верилось, но оно ощущалось, если не говорить об этом вслух. Пусть пройдут мимо!.. Но шум лишь приближался, кто-то рычал, спотыкался, другие ржали. Шуршали шаги. Сколько их? Трое? Пятеро? Десять человек? Женька схватила Артема за футболку и потянула в сторону станции. Ребята взобрались на перрон, притаились за колонной.