Вампир Лестат - Энн Райс Страница 29

Еще никогда в жизни я не страдал так сильно от жажды.Казалось, что высохло все мое тело. Я чувствовал непреодолимую слабость. К томуже мне было немного холодно.

Едва я пошевелился, в комнате вокруг меня все завертелось.За окном ярко светило солнце.

Когда же я наконец решился взять в руки бутылку, откупорилее и вдохнул прекрасный аромат, я принялся пить без остановки… Меня уже неволновало, что станется со мною после, где я нахожусь и откуда взялась этабутылка.

Голова моя упала на грудь. Бутылка была почти пуста. Ивидневшийся вдали город постепенно растворялся в воздухе, сливаясь с чернотойнеба и оставляя после себя лишь слабый отсвет огней.

Я сжал голову руками.

Кровать, на которой я спал, оказалась не более чем камнем сброшенной на него охапкой соломы, и тогда до меня постепенно начало доходить,что я нахожусь в своего рода темнице.

Но как же вино? Оно было чересчур хорошим для темницы. Ктоже станет давать столь отменное вино заключенному? Разве что приговоренному кказни?..

Теперь до меня доносился уже совсем другой аромат – сильный,насыщенный и такой чудесный, что я не удержался и застонал. Я огляделся, точнеесказать, попытался это сделать, ибо был настолько слаб, что едва мог двигаться.Источник божественного аромата находился совсем рядом – запах исходил избольшой кастрюли с наваристым говяжьим бульоном, в котором плавали куски мяса.Бульон был еще горячим, и я видел поднимающийся от кастрюли пар.

Стремительно схватив кастрюлю обеими руками, я принялся питьиз нее так же жадно и позабыв обо всем, как прежде пил вино.

Это было так восхитительно! Мне казалось, что ничеговкуснее, чем этот бульон и мясо, я не пробовал за всю свою жизнь. Когдакастрюля опустела, я обессиленно рухнул на солому – меня едва не тошнило отсытости.

Мне почудилось какое-то движение в комнате, но, возможно,мне это только показалось. Потом я услышал, как звякнуло стекло.

– Еще вина? – произнес рядом со мной голос,который я тут же узнал.

И постепенно я начал вспоминать все, что со мной произошло:высокие отвесные стены, маленькую квадратную крышу, бледное улыбающееся лицо.

Какой-то миг я думал, что этого не могло быть, что все этолишь кошмарный сон. Но я ошибался. Это было, и я вновь вспомнил охвативший менявосторг, звук гонга и почувствовал, как закружилась голова, словно я готоввот-вот потерять сознание.

Я понимал, что должен взять себя в руки и ни в коем случаене позволить себе упасть в обморок. Меня охватил такой ужас, что я неосмеливался даже пошевелиться.

– Еще вина? – снова произнес тот же голос.

Я слегка повернул голову и в льющемся в окно ярком светеувидел приготовленную для меня непочатую бутылку.

Меня вновь мучила жажда, на этот раз еще более сильная из-завыпитого соленого бульона. Облизывая пересохшие губы, я протянул руку к бутылкеи стал пить.

Потом, прислонившись спиной к каменной стене, я сталвглядываться в темноту, заранее испытывая страх перед тем, что ожидал увидеть.

Нужно ли говорить, что я был совершенно пьян?

Я снова увидел окно и город за ним, увидел маленький столик…Медленно обводя глазами темное помещение, я наконец увидел его.

Теперь на нем не было черного плаща с капюшоном, и нельзясказать, что он сидел или стоял как обыкновенный человек.

Он будто прилег отдохнуть на довольно широком каменномподоконнике, согнув в колене одну ногу и вытянув наружу другую. Руки егосвободно свисали вниз.

Он казался неподвижным и вялым, но лицо его при этом былотаким же живым и выразительным, как и ночью. Огромные темные глаза казалисьчерными провалами на белой коже, нос был длинным и тонким, а рот по-прежнемуизогнут в шутовской улыбке. Походящие на клыки зубы касались бесцветных губ, аросшая над высоким лбом густая и блестящая масса темных, тронутых сединой волосспускалась ниже плеч.

Мне кажется, что в тот момент он смеялся.

А меня охватил столь невообразимый ужас, что я не в силахбыл даже вскрикнуть.

Я выронил из рук бутылку с вином, и она покатилась покаменному полу. Едва я попытался собраться с силами и встать, заставить телодвигаться и перестать быть бесформенной, напитавшейся вином массой, как еготело тоже пришло в движение.

Он приблизился ко мне.

Я даже не крикнул. От ярости и одновременно ужаса я издалкакое-то тихое рычание, вскочил с постели и, опрокинув столик, бросился бежатьот него со всех ног.

Но он тут же схватил меня, и пальцы его были такими жесильными и ледяными, как и прошлой ночью.

– Пусти меня! Будь ты проклят! Проклят!!Проклят!!! – Я вдруг замолк. Разум подсказывал мне, что я должен просить,умолять его, и я заговорил снова, но уже совсем другим тоном: – Пожалуйста,позвольте мне уйти! Выпустите меня отсюда! Вы должны это сделать! Отпуститеменя!

Мрачное лицо неясно вырисовывалось перед моими глазами,когда он буквально навис надо мной, и вдруг губы его растянулись, почтислившись с бледными щеками, и он расхохотался. Казалось, этот жуткий рокочущийсмех не затихнет никогда. Я вырывался, отталкивал его от себя, но все моиусилия были тщетны; я снова и снова умолял отпустить меня, бормоталкакие-то извинения и пытался что-то объяснить… Бесполезно… Наконец, совсемотчаявшись, я воскликнул:

– Боже! Помоги мне, Боже! – и в ту же секунду онкрепко зажал мне рот рукой.

– Никогда больше не произноси ничего подобного в моемприсутствии, Убийца Волков! Или я скормлю тебя волкам самого дьявола ваду! – насмешливо произнес он. – Ну? Ты понял меня? Отвечай!

Я молча кивнул, и он опустил руку.

Его голос произвел на меня странным образом успокаивающийэффект. По звуку голоса можно было сказать, что его обладатель – человекопытный и искушенный в жизни, способный рассуждать вполне здраво.

Я весь сжался от страха, но он вдруг поднял руки и погладилменя по голове.

– Солнце в волосах, – прошептал он, – ивечное отражение голубого неба в твоих глазах.

В этот момент он казался задумчивым и даже несколькоотстраненным. Я обратил внимание, что дыхание его было чистым и что от тела неисходил никакой запах. Тленом пахло лишь от его одежды.

Он уже не держал меня, но я по-прежнему не смелпошевелиться. Я внимательно рассматривал его одежду.

Полуистлевший шелковый камзол с пышными рукавами и сборкамиу ворота, изношенные рейтузы и рваные короткие панталоны.