Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг Страница 29

— Не улетит, — успокоила ее Рейчел, зажав в руке три розовыхпосадочных талона. На ней было меховое манто (конечно, искусственного меха, новыглядело шикарно!) с претензией на ондатру. Да Бог с ней, с претензией,главное, Рейчел в этом манто — красавица.

Возможно, на лице отразилось все, о чем он думал. Рейчелнеожиданно крепко обняла мужа, едва не раздавив Гейджа, оказавшегосяпосередине. Малыш удивился, но не испугался, не закапризничал.

— Луис Крид, я тебя люблю! — провозгласила Рейчел.

— Мам, ну, скорее же, пойдем, — канючила Элли.

— Идем, идем, — бросила мать. — Всего хорошего тебе, Луис.

— У меня-то все будет хорошо. — Он улыбнулся. — Передайпривет своим старикам.

— Какой же ты… — И она наморщила нос. Ее не проведешь: онапрекрасно понимала, почему Луис не едет с ними. — Какой же ты… чудак!

Они направились к стоянке самолета и скоро исчезли из вида…на неделю. А Луису уже в аэропорту стало одиноко и тоскливо. Он подошел к томуокну, где минуту назад стояла дочь, и засмотрелся на грузивших багаж рабочих.

Все проще простого. Родители Рейчел, мистер и миссисГольдман, невзлюбили Луиса с первого взгляда. Беспутный малый. Что от такогождать? Дальше — больше. Поступил в медицинский колледж и сел на шею жене. Доброб учился как следует. А то не сегодня-завтра вылетит с треском…

Такое отношение еще можно вынести, и Луис терпел, покуда непроизошло событие, о котором Рейчел и по сей день не знает (и не узнает, вовсяком случае, от него). Ирвин Гольдман согласился оплатить образование Луиса.При одном условии: шалопай должен оставить Рейчел в покое.

Такого нахальства Луис Крид снести не мог. Да и всякийнормальный мужчина, кому еще не стукнуло восемьдесят пять, не снес бы такогобесстыдного предложения — взятки, если называть вещи своими именами. В ту поруЛуис был измучен и издерган: три часа в день просиживал в колледже, еще четыре— корпел над учебниками, вечером подрабатывал в пиццерии в престижном районе. Втот злополучный вечер мистер Гольдман неожиданно сменил холодную сдержанностьна игривое панибратство. Старик зазвал Луиса к себе в кабинет, как думалосьнаивному студенту, чтобы угостить хорошей сигарой, но уж больномногозначительно переглянулся он с супругой. Позже, много позже, когда сталивырисовываться контуры беседы, Луиса охватило то же чувство, что и мустангов,почуявших пожар в прерии, — безотчетная и всепроникающая тревога. Наверное,сейчас старик Гольдман заявит, что ему известно: Луис спит с его дочерью.

Вместо этого, однако, мистер Гольдман сделал это невероятноепредложение, даже достал чековую книжку из недр смокинга, как расческу — чтобыпричесать лысину, подобно героям в фарсе Ноэля Кауарда. Тут уж Луис невыдержал, взорвался: нельзя держать дочь под семью замками, как музейныйэкспонат; нельзя уважать лишь свое мнение. И вообще, ее отец — тиран, тупой иподлый! Излив всю ярость, он испытал облегчение, хотя и не сразу признался себев этом.

Верно определив черты папы Гольдмана, Луис не проявил хотьсколько-нибудь дипломатичности. Комедии в духе Ноэля Кауарда не получилось:вместо добродушного юмора в каждом слове — злая издевка. Гольдман приказалЛуису убираться и пообещал пристрелить его как бешеного пса, сунься он еще раз.На что Луис посоветовал старику засунуть чековую книжку в задницу. Гольдманзаметил, что даже последние подзаборные забулдыги не станут якшаться с Луисом.Луис, развивая свою мысль, предложил хозяину отправить туда же вслед за чековойкнижкой и все кредитные карточки.

Такую беседу трудно назвать шагом будущих родственников ксближению.

В конце концов Рейчел с грехом пополам помирила их (и тот, идругой покаялись в сказанном, но мнения друг о друге не изменили ни на йоту).Не было истерики с выдиранием волос, не было сцены отречения от дочери. Хотя,несомненно, папа Гольдман вдоволь настрадался, ведь дочь выходила замуж за«чудовище вида ужасного». В день свадьбы лицо старика напоминало Луисупосмертную маску на древнеегипетском саркофаге. В подарок молодожены получилистоловый сервиз отличного фарфора на шесть персон и микроволновую печь.Деньгами — ни гроша.

Пока Луис учился-мучился, Рейчел подрабатывала в дорогоммагазине дамского платья. С той поры и по сегодняшний день отношения Луиса с ееродителями оставались напряженными, особенно с отцом. И Рейчел не тешиласьиллюзиями.

Конечно, он мог бы вместе с ней и детьми полететь в Чикаго.Правда, возвращаться ему пришлось бы на три дня раньше (к началу занятий вуниверситете), но невелика беда. Зато три-четыре дня в обществе мумии-тестя исфинкса-тещи сулили Луису беду куда большую. Правда, при детях и мумия, исфинкс оживали, малыши пробуждали в них что-то человеческое. Да и сам бы Луисдовершил «разрядку напряженности», намекни он, что давным-давно забыл тот вечерв кабинете папы Гольдмана. Даже если старик и заметит притворство — не беда. Новесь фокус в том, что Луис (честно признаваясь себе) не хотел «разрядки».Конечно, время — лучший лекарь, но все же остался у Луиса мерзкий привкус послетого вечера — нет, отнюдь, не от выпитого бренди, — когда старик распахнул свойидиотский смокинг и извлек, как из теплого гнездышка, чековую книжку. СлаваБогу, что так и не узнал мистер Гольдман о пяти ночах, проведенных его дочерьюна узкой, продавленной кровати вместе с Чудовищем. Но это само по себе и делане меняет: за долгие годы отношения зятя с тестем не наладились.

Конечно, Луис мог бы полететь в Чикаго, но удовольствовалсятем, что отослал жену, детей и поздравительное письмо.

Самолет компании «Дельта» начал выруливать на взлетнуюполосу, и Луис неожиданно увидел в ближнем к носу иллюминаторе Элли — онамахала, махала изо всех сил. Луис улыбнулся, помахал в ответ. Потом кто-то —может, Рейчел, а может, и сама Элли — поднял к иллюминатору Гейджа. Он тожемахал ручонкой, хотя вряд ли видел отца, скорее просто подражал сестре.

— Счастливого полета! — произнес Луис вслух, застегнулкуртку и пошел к стоянке машин. Ветер выл, хватал за полы, норовил сорвать сголовы охотничью шапку — пришлось придерживать ее рукой. Он отпер машину, но,прежде чем сесть, проводил взглядом самолет, под рев двигателей устремившийся вхолодное голубое небо.

Луис помахал еще раз. Ему вдруг сделалось так одиноко, впоруплакать.

И после вечерних посиделок за пивом с Джадом и Нормойнастроение не поднялось. Норма даже выпила бокал вина по разрешению, даже,скорее, по настоянию доктора Уайбриджа. Отдавая дань наступившей зиме, ониперебрались с веранды на кухню.

Джад растопил маленькую печку, подле нее так тепло и уютно,пиво приятно освежает. Джад неспешно рассказывает о том, как двести лет назадиндейцы наголову разбили десант англичан. В ту пору племя микмаков наводилострах в округе, их и поныне побаивается кое-кто из землеторговцев.