Миссия Девы - Сергей Пономаренко Страница 28

* * *

Беата была легко одета и страдала от холода. Таких, как она, было много — полураздетых и посиневших от холода, передвигавшихся с трудом. Но пленник нужен живым, здоровым, иначе его не продашь, и вскоре татары привезли целый воз самой разной одежды, собранной в городе. Прасковье достались тулуп и теплый платок. Пленники не понимали, что происходит, но вскоре густой черный дым, показавшийся над замком, сообщил, что его защитников постигла горестная судьба. Стали прибывать новые партии пленных, и в одной из них она увидела воеводу Ходкевича, связанного за шею одним ремнем со своей женой. Воевода был растерян, убит горем и, шевеля губами, про себя читал молитву. Беате вспомнилась казнь князя Олельковича и надменный вид воеводы, властвующего над жизнью и смертью подданных. Теперь его жизнь и жизнь его семьи зависела от прихотей басурманина. Пленных было многие тысячи, и первые партии, растянувшись узкой цепочкой на сотни метров, уже отправились в путь, в далекую неволю. Беата с напарницей, которая до сих пор не пришла в себя и не проронила ни слова, попали в следующую партию. Под ремнями, попарно соединявшими за шеи пленников числом более сотни, была пропущена длинная веревка, которая крепилась к седлу едущего впереди всадника-татарина, а конец ее находился у замыкающего всадника. По обе стороны колонны пленников следовали верховые, зорко охранявшие ее. Передний всадник что-то крикнул по-тататарски, очевидно очень смешное, потому что ближайшие татары чуть не покатились со смеху, и стегнул свою лошадь. Темп передвижения был выбран очень быстрый, но пленникам пришлось подстраиваться под него, так как они знали, что тормозящих движение колонны ожидает смерть. Беата, пока находилась в толпе пленных, наслушалась рассказов о том, что их ждут ежедневные многокилометровые переходы с редкими остановками на отдых. Кормить их будут сырой крупой, замоченной в воде, и чувство голода будет преследовать всю дорогу, так что в конце пути многие будут готовы есть и падаль. Но самое страшное — это переход через кипчакские безводные степи, где путь подобных караванов на каждом шагу был отмечен костями погибших.

Внезапно взявшая быстрый темп колонна остановилась, и вскоре возле Беаты осадили коней двое татар. Взмах сабли — и ремень, соединявший ее с напарницей, оказался перерубленным. Девушка, до того отрешенная от всего в этом мире, вдруг бросилась бежать в дубовую рощу, видневшуюся в сотне метров от них. Татарин-охранник легко догнал беглянку, и вскоре аркан крепко обхватывал ее туловище с прижатыми руками и она была возвращена в колонну. С Беатой поступили иначе: на ее шее оказалась новая ременная петля, и она послушно последовала за молодым безусым татарином, точнее, за его конем в сторону, противоположную той, куда двигалась колонна. Беата терялась в догадках, так как татарин повел ее не в лагерь, а в другую сторону, и вскоре они скрылись в небольшой балке. Здесь татарин спешился. Беата сжалась, ожидая чего-то страшного.

— Ну что, презренная жрица Велла, госпожа Беата, купчиха Прасковья, похитительница маски Девы, не предполагала, что я тебя найду? Видишь, а я нашла, и должна заметить, что ты мне дорого обходишься!

Татарин говорил на древнем наречии тавров, сверля ее взглядом черных пронзительных глаз, таких знакомых. Теперь Беата их узнала — под видом татарина скрывалась Мара, жрица из ее прошлого.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я здесь для того, чтобы тебя спасти: твою жизнь, свободу, честь. И ты права. Ты знаешь, что мне нужно! Только не говори, что маска Девы потеряна или ты не знаешь, где она. Я тебя убивать не буду — верну обратно в караван и на протяжении всего пути буду следить за тобой, не дам тебе подохнуть. И продавать тебя не стану, а только подарю одному отшельнику, живущему в горах. А знаешь почему? Потому что он болен страшной болезнью, дошедшей сюда из земли франков. Московский князь Иван Васильевич сжигает заживо всех, у кого обнаруживают признаки болезни, хан Менгли-Гирей поступает милосердней — изгоняет их в горы. Ты будешь с ним жить годы, медленно гния изнутри, если раньше не убьешь себя, обрекая на вечные муки в аду.

— У меня с собой маски нет, но я ее спрятала в доме Киракоса в Киеве. Может, татары ее не нашли, когда грабили дом…

— Хорошо, я поверю, но ты знаешь что тебя ожидает, если мы не найдем маску! Я от своих слов не отступлюсь!

Они сделали небольшой крюк, возвращаясь в город. Мара спрятала в укромном месте вторую лошадь, на которую она усадила Беату для ускорения передвижения. Мара ее освободила от петли на шее, но на всякий случай связала руки. За время путешествия из Новгорода в Киев Беата научилась сносно ездить верхом на лошади, но со связанными руками ей было немного страшновато. Впрочем, Мара представляла собой бóльшую опасность, чем падение с лошади. Чтобы сократить путь, а еще потому, что через некоторые улицы горящего города уже невозможно было проехать без риска для жизни, въехали через Кожемяцкие ворота. Проехали мимо разрушенных взрывом Воеводских ворот, затем двинулись вдоль Замковой горы и пробрались до Боричева узвоза, на котором стояли в основном дома добротные, были и каменные. Пожар сюда пока не добрался.

Беата не верила, что, заполучив золотую маску, Мара ее так просто отпустит, но со связанными руками, без оружия ничего не могла сделать — лишь оттягивала время и надеялась на Бога.

Когда они подъехали к дому покойного Киракоса, Мара не согласилась развязать пленнице руки, туманно пообещав:

— Развяжу после. Вначале маска, а затем ты все получишь: свободу, лошадь, возможность ехать куда захочешь.

Эти слова лишь усилили подозрения Беаты. Приближался вечер, начинало смеркаться, и чтобы стало светлее и Беата могла отыскать тайник, Мара разбила слюдяные оконца. Беата ползала на коленях среди убитых, приподнимала тела, приговаривая:

— Мало света! Где-то здесь, должно быть… Где-то здесь… Тогда все было как в тумане.

Мара сама видела, что света, проникавшего через маленькое окошечко, очень мало, а быстро наступающие сумерки предупреждали о надвигающейся темноте.

— Я пойду посмотрю в других комнатах. Надеюсь, найду, что можно зажечь, — решилась Мара. «Куда может деться пленница со связанными руками?» — подумала она и вышла из комнаты.

Беата быстро метнулась к закоченевшему телу жены Бахтияра и вытащила из складок одежды кинжал, который давно уже нащупала. Погибшей он не пригодился — она умерла от удара копьем. Острое лезвие кинжала позволило Беате избавиться от пут, теперь надо было успеть к лошади, перерезать веревку, которой она привязана, и…

— Ты куда собралась? — насмешливо спросила Мара, преграждая ей дорогу и положив руку на саблю, висевшую у пояса. — Думаешь, я настолько глупа? Один раз ты меня провела, но это в прошлом!

Кинжал против сабли не имеет никаких шансов, и Беата поняла, что проиграла. Тут послышался шум позади Мары, та быстро обернулась и увидела Василия, подступающего к ней с обнаженной саблей. Мара выхватила свою саблю и вступила в бой, хотя вскоре поняла, что с ним ей не справиться. Василий наносил короткие рубящие удары, вкладывая в них всю силу, и Мара едва успевала их блокировать. Он беспрерывно наступал, стараясь прижать противника к стенке, лишить маневра, и тогда исход поединка был бы ясен. Когда Василий наносил сбоку очередной удар, Мара рискнула, не стала его парировать, быстро присела — и сабля просвистела над ее головой, сбросив остроконечную шапку и рассыпав густые черные волосы по плечам. Увидев мгновенное превращение татарского воина в миловидную черноволосую девушку, Василий замешкался, и этого Маре было достаточно — она рубанула саблей по предплечью его правой руки. Сабля выпала из раненой руки Василия. Мара выпрямилась и приготовилась нанести беззащитному противнику смертельный удар, но в тот же миг ее словно огнем опалило под левой лопаткой. Она зашаталась и, не выпуская сабли, упала лицом вниз. В спине у нее торчал кинжал, а над ней стояла Беата.