Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро Страница 27

— Кора и стружки хорошо преют, — откликнулся ей в тон Сент-Герман.

— Навоз им не уступает, а его много, когда скотина здорова, — ответила Ранегунда и пошла дальше по крепостной стене — в сторону конюшни и псарни. — Завтра нам опять надо бы поохотиться на кабанов, пока земля не слишком промерзла. — Она озабоченно оглядела клетки с домашней птицей, расставленные против длинного ряда конских уличных стойл. — Я распорядилась, чтобы их отсюда убрали. Похоже, разбойники перебили в округе всю дичь.

— Возможно, — сказал Сент-Герман, двигаясь следом. — Им тоже нужно чем-то питаться… как всем.

Теперь перед ними расстилалось Балтийское море, зеленое и сиренево-серое; по нему шли буруны, оставляя в расселинах между скалами клочья пены. Но шум прибоя стал вроде бы глуше, чем накануне, и это заставило Ранегунду с тревогой вглядеться в пасмурный горизонт.

— Не по душе мне это затишье, — мрачно пробормотала она. — Оно пахнет штормом.

— Мне трудно об этом судить, — сказал Сент-Герман и добавил с легкой самоиронией: — Несмотря на солидный опыт морских путешествий. По мне, все моря штормит предостаточно, даже в самые безмятежные дни.

Ранегунда пытливо всмотрелась в него, стремясь понять, не разыгрывают ли ее.

— Что именно вы хотите этим сказать? — произнесла она наконец.

— Что моряк из меня никудышный. Несомненно, вам приходилось слышать о людях, не переносящих морской качки? — Он вновь улыбнулся, но уже с некой искательностью и беспокойством, не зная, как она отнесется к его словам. — Я именно из таких. И вдали от надежной земной тверди делаюсь просто жалок.

— Но притом вы торговец, — заметила Ранегунда.

— Да, хотя и не по рождению, — кивнул Сент-Герман. — И, когда есть возможность, предпочитаю передвигаться по суше.

Восстав из могилы, он так и не смог за три с лишним тысячи лет привыкнуть к мучениям, причиняемым ему водными путешествиями. Ступни его были защищены подошвами, набитыми землей из родных мест, что, безусловно, умаляло страдания, но… когда вокруг лишь вода и ни клочка чего-либо сухого… Он содрогнулся, припомнив, как задыхался от боли, вцепившись в метавшийся по волнам обломок корабельной обшивки и жадно мечтая об истинной смерти.

— Что с вами? — резко окликнула его Ранегунда.

Сент-Герман понял, что какая-то доля пережитого отразилась на его лице, и поспешным жестом попытался успокоить свою спутницу.

— Ничего. Всего лишь воспоминания.

Она не решилась продолжить расспросы и указала на крыши конюшен внизу.

— Боюсь, им не выдержать новой метели. Надо велеть рабам ежедневно скидывать с них снег. Иначе балки рухнут прямо на лошадей, а их у нас очень мало.

Сент-Герман в свою очередь указал на кровлю кузни.

— Там опасность, пожалуй, серьезнее. Снег от жара днем тает, а ночью превращается в лед. Горн вам необходим, как и лошади, если не больше.

Ранегунда покосилась на ледяные наросты и, соглашаясь, кивнула.

— Кухни с пекарней также нуждаются в надлежащем присмотре. А еще, чтобы бороться с наледью, было бы очень неплохо возле каждого водотока держать топоры. Но… в крепости каждый топор на счету. Как и в деревне.

— Да, — сочувственно отозвался Сент-Герман. — Потерпите немного. — Он все последние дни складывал из камней алхимический тигль, и работа уже была близка к завершению. — Думаю, где-то через неделю я смогу приступить к отливке необходимых вещей.

— Радальф недоволен, — сказала Ранегунда, поворачиваясь к графу. — Меня это беспокоит. Я сообщила ему о ваших планах. А он ответил, что вы… будто бы знаетесь с демонами и потому металл, побывавший в ваших руках, будет проклят.

— Котлы железные, — возразил Сент-Герман, желая раз и навсегда покончить с этим вопросом. — Демоны не могут прикасаться к железу, и ваш кузнец должен бы это знать. — Он улыбнулся. — Если не знает, скажите ему. Меня ведь он слушать не станет.

Она нахмурилась.

— Безусловно не станет. Он с подозрением относится к вам и распространяет нелепые слухи. — Лицо ее вдруг пошло пятнами. — Говорит, например, что вы… околдовали меня. Точно так же, как Пентакоста очаровывает мужчин.

Сент-Герман внимательно посмотрел на нее.

— А что вы сами думаете по этому поводу? — спросил он спокойно.

— Я думаю, что вы… как-то воздействуете на меня. — Ранегунда закусила губу. — Но не знаю, дурно ли это. И не знаю также, исходят ли эти чары от вас или вы являетесь чьим-то посредником. Мне это неизвестно.

— Вы приняли мою присягу на верность. — Сент-Герман взял ее за руку, чтобы, склонившись, прижаться к ней лбом в знак нерушимости своей клятвы. — Но… если это кажется вам ошибкой, ее можно исправить.

— Нет, все в порядке, — быстро ответила Ранегунда и пошла дальше, к стоявшему на посту часовому. — Ульфрид, — сказала она в неподвижную спину, — все, что необходимо, делается. На большее мы не способны.

Караульный неловко поворотился, едва не выронив тяжелое боевое копье. Глаза его были красны от усталости.

— Я… — Острие копья поднялось, а рука в шипастой перчатке потянулась ко лбу. — Простите, герефа, я не хотел, но задумался и дал промашку.

— По отношению к Флогелинде ты ведешь себя очень достойно, — сказала Ранегунда, памятуя, сколько долгих часов Ульфрид просидел возле больной, вслушиваясь в ее кашель и хрипы. — Многие наши мужчины давно оставили бы ее на попечение женщин.

— Она слабеет. — В голосе Ульфрида слышалась мука. — Ее мысли блуждают. Она не может есть.

— Я страшусь за нее, как и ты. — Ранегунда перекрестилась. — Но молюсь и надеюсь. — Она всмотрелась в изможденное лицо часового. — Пусть Аделяр подменит тебя. Думаю, ты сейчас не в состоянии нести службу.

— Я сознаю свой долг, — заявил, распрямляясь, Ульфрид.

— Разумеется, — согласилась она, — и потому понимаешь, что человек, засыпающий стоя, плохой караульный. В оружейной сейчас находятся Аделяр и Алефонц. Передай им, что я велела тебе идти отдыхать. Пусть кто-либо из них займет этот пост. Не мешкай, ступай. Мы пока здесь побудем.

Ульфрид попытался что-то сказать, потом махнул рукой и прислонил копье к парапету.

— Я пришлю Аделяра, — выдавил он из себя.

Наблюдая, как огорченный солдат спускается вниз по узким ступеням, Сент-Герман опечаленно произнес:

— Ее не спасти. Он это понимает.

— Христос Непорочный спасет ее, но только уже в раю, — ответила, покачав головой, Ранегунда. — А дети лишатся матери. Им придется привыкать к другой женщине. — Она помолчала и вновь заговорила, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то: — У жены Руперта на руках четверо ребятишек, ей не управиться с дополнительными тремя. Жена Фэксона в положении, Ньорберта тоже донашивает дитя. Сигарда — вот кто, возможно, возьмется за ними ухаживать: ее собственные дети уже выросли, а капитан Мейрих слепнет. Ей так и так вскоре придется искать себе хоть какое-нибудь занятие, чтобы не быть обузой для всех.