Прекрасная тьма - Маргарет Штоль Страница 27

— Абрахам, ты не можешь этого сделать!

— Не говори мне, чего я могу и чего не могу. Ты будешь сидеть сложа руки и смотреть, как этот дом сгорит до основания. Ты никогда не был способен к действиям. Ты слаб, совсем как наша мать.

— Откуда она у тебя? — вздрогнув, словно от пощечины, спросил Иона.

— Тебя это не касается.

— Абрахам, внемли голосу разума! Сделка с демоном — слишком могущественное заклинание. Ты заключаешь сделку, не зная, что придется отдать взамен! У нас есть и другие дома.

Абрахам оттолкнул брата. Он лишь прикоснулся к нему, но Иона отлетел в противоположный угол комнаты.

— Другие дома?! Равенвуд — фамильное гнездо, символ силы нашего рода в мире смертных! И ты думаешь, я позволю какой-то солдатне сжечь его? Я воспользуюсь этой книгой и спасу Равенвуд! — кричал Абрахам. — Exscinde, neca, odium incende; mors portam patefacit. Возненавидь, разрушь, убей и смерти дверь открой скорей!

— Абрахам, остановись!

Но Иона опоздал: слова уже сорвались с губ Абрахама, как будто он знал их всю жизнь. Иона в панике огляделся по сторонам, ожидая, когда сработает заклинание. Он не знал, о чем попросил его брат, но что бы это ни было, он получит то, что хочет. Заклинание давало огромную силу, но все имеет свою цену, и цена может быть разной. Иона кинулся к брату, из его кармана выпал маленький идеально круглый шар размером с яйцо и покатился по полу. Абрахам поднял мерцающий у его ног шар и покрутил его в руках:

— Зачем тебе арклайт, Иона? Хочешь заключить в эту магическую рухлядь какого-нибудь инкуба?

— Нет! Конечно, нет, я просто…

Иона попятился прочь от Абрахама, но тот оказался быстрее. В мгновение ока он прижал Иону к стене, сомкнув руки на горле брата в стальной хватке.

— А зачем тогда инкубу единственный предмет, в который можно заточить его сородича? — сдавив брату горло, прорычал Абрахам. — Думаешь, я совсем идиот?

— Я просто хочу защитить тебя от тебя самого!

Одним плавным движением Абрахам наклонился вперед и впился зубами в плечо брата. А потом сделал нечто немыслимое.

Он стал пить.

Сделка состоялась. Теперь он больше не сможет питаться воспоминаниями и снами смертных. Отныне он будет жаждать крови. Насытившись, Абрахам отбросил в сторону обмякшее тело брата и слизнул пепел с руки, еще сохранившей вкус плоти.

— Тебе следовало подумать о том, как защитить себя самого, — пробормотал Абрахам, отворачиваясь от тела брата, а потом неожиданно произнес: — Итан.

— Итан!

Я открыл глаза и обнаружил, что лежу на полу в архиве. Надо мной склонилась Мэриан, ее лицо отражало антимэрианское беспокойство.

— Что случилось?

— Не знаю.

Я сел, потирая голову и морщась от боли. Под волосами стремительно набухала шишка.

— Наверно, ударился об угол стола, когда падал.

Открытая книга Мэкона лежала рядом со мной на полу.

Мэриан посмотрела на меня своим сверхъестественным взглядом — ну или не таким уж и сверхъестественным, если учесть, что всего несколько месяцев назад она ходила в такое видение вместе со мной. Через несколько секунд у нее в руках оказался холодный компресс, и она прижала его к моей раскалывающейся от боли голове.

— У тебя снова начались видения?

Я кивнул. Перед глазами проплывало множество образов, но я не мог сосредоточиться ни на одном из них.

— Уже второй раз. Первый случился вчера ночью, когда я дотронулся до дневника Мэкона.

— И что ты увидел?

— Ночь пожаров, как и в видениях, которые посылал медальон. Итан Картер Уот уже умер. «Книга лун» осталась у Айви, и та отдала ее Абрахаму Равенвуду. Он был и в том видении, и в этом.

Его имя я едва смог выговорить. Абрахам Равенвуд, первый призрак округа Гэтлин! Я схватился за край стола, пытаясь устоять на ногах. Кто посылал мне эти видения? А самое главное — зачем? Мэриан помолчала, не выпуская из рук книгу, а потом, осторожно взглянув на меня, прошептала:

— Вот как…

— Там был кто-то еще. Его звали как-то на «и». Иуда? Иосиф? Иона! Точно! По-моему, они братья. Инкубы.

— И не просто инкубы, — захлопнула книгу Мэриан. — Абрахам Равенвуд — могущественный кровососущий инкуб, родоначальник линии кровососущих инкубов Равенвуда.

— Что ты имеешь в виду?

Так, значит, истории, которые люди в этих краях рассказывают много лет, — правда?! Вот и еще одна пелена тайны спала с карты сверхъестественного мира Гэтлина.

— Несмотря на то что все инкубы — темные создания по своей природе, не все они решают питаться кровью. Но как только кто-то из них принимает такое решение, дальше это уже передается по наследству.

Я оперся о стол, видение встало у меня перед глазами.

— Абрахам! Так вот почему поместье Равенвудов не сгорело! Он действительно заключил сделку, но не с дьяволом, а с «Книгой лун»…

— Абрахам был крайне опасен, возможно, он — самый опасный чародей за всю историю. Не понимаю, почему ты увидел его. К счастью, он умер довольно молодым, еще до рождения Мэкона.

Я попытался прикинуть в уме, когда это случилось.

— Молодым? А сколько обычно живут инкубы?

— Лет сто пятьдесят — двести, — ответила Мэриан, кладя книгу на стол. — Я не знаю, как эта история связана с тобой или с дневником Мэкона. Но лучше мне было не давать его тебе, я зря вмешалась. Мы должны запереть эту книгу здесь.

— Но, тетя Мэриан…

— Итан! Это не обсуждается, и никому не рассказывай об этом, даже Эмме! Боюсь себе даже представить, как она отреагирует, если ты произнесешь имя Абрахама Равенвуда в ее присутствии.

Она обняла меня и прижала к себе.

— А теперь пойдем закончим с разбором книг, пока Оливия не вызвала полицию.

Мэриан подошла к двери и вставила ключ в замок. Но мне надо было сказать ей еще кое-что.

— Он видел меня, тетя Мэриан. Абрахам посмотрел прямо на меня и произнес мое имя. Раньше в видениях такого не случалось.

Мэриан замерла. Через несколько секунд она повернула ключ и распахнула дверь.

— Оливия? Как думаешь, Мелвилл Дьюи угостил бы тебя чашечкой чая?

Разговор окончен. Мэриан — хранительница и главный библиотекарь библиотеки чародеев, Lunae Libri. Она может сказать мне ровно столько, сколько сказала, не превышая свои полномочия. Она не имела права принимать чью-то сторону или изменять ход событий. Мэриан не может стать для меня ни Мэконом, ни мамой. Я остался один.