Усмешка тьмы - Рэмси Кемпбелл Страница 26

Когда мы добираемся до школы – весь двор черно-белый от мелькания ребят в форме, отчего они кажутся похожими на актеров немого кино, – я решаю спросить, не откладывая в долгий ящик:

– Ты был в коридоре?

Из-за гомона детей, в котором проскакивают и приветственные словечки Марку, мне приходится повысить голос, и на меня обращает внимание не только он.

– Когда?

– Вчера, до вашего с мамой возвращения. Вы с Натали заходили в другую квартиру?

– Нет, зачем?

– Мне показалось вчера, что я тебя слышал в коридоре. Выглянул – никого. Поэтому и спрашиваю.

– Нет, мы гуляли по набережной. Потому что она с тобой так договорилась.

– Не говори так, Марк.

– Как? – он провожает взглядом поприветствовавших его девчонок.

– Натали твоя мама. А не «она». Да и ты тоже туда хотел, – я теряю терпение, чувствуя, что путаюсь в собственных словах. – А вообще вы знакомы с соседями? С теми, что живут напротив.

– Я – нет. Мама тоже нет.

Какого черта я творю? Допрашиваю Марка в первый же раз, как привез его в школу? Я ведь мог слышать вчера кого-то другого. Другого ребенка, что, может быть, живет напротив.

– Иди. Пусть все будет хорошо, – напутствую его я. – Ты же знаешь, почему школа так называется? Потому что она крутая ^[7].

Надеюсь, что страдание у него в глазах хотя бы отчасти наигранное. Я пожал ему руку, похлопал по плечу и взъерошил волосы, лишь потом сообразив, что последний жест – если не оба сразу – был явно лишним. Напутствие «Будь умницей, Марк» не сильно улучшает ситуацию – но к кованым воротам школы мальчишка шагает более уверенной походкой. Я раздумываю, не задержаться ли мне, пока звонок не загонит всех детишек в классы, как вдруг одна из девочек, самая хорошенькая, спрашивает:

– А кто это, Марк?

Она хихикает и прячет улыбку в ладошку. Я улыбаюсь в ответ, чувствуя себя нелепо польщенным. Потом смущаюсь еще больше – она ведь не старше Марка. Я торопливо отвожу взгляд и обнаруживаю, что кто-то наблюдает за мной, стоя в дверном проеме здания из красного кирпича, которое кажется мне телевизионной версией широкоэкранного формата, так как по ширине оно вполовину меньше любой из моих старых школ. Наблюдательница – наверное, директриса, хотя ростом она едва ли выше самых высоких учеников; что ее сразу выделяет – так это скучная монохромная расцветка одежды. Она вручает колокольчик какому-то малышу, который прилагает все усилия, чтобы посильнее встряхнуть свободно болтающуюся трещотку, и затем ждет, пока дети выстроятся в шеренгу перед высокими школьными дверьми.

Мне кажется, или она все еще следит за мной? Некоторые родители – определенно следят. Я надеюсь на прощальный жест от Марка, но тот не оборачивается, и я иду прочь, в сторону Тауэр-Бридж-роуд.

Впереди показывается силуэт моста под серым сводом неба, и в этот момент в кармане тренькает телефон. Я узнаю номер на экране, но говорю одно лишь:

– Алло.

– Нашел-таки.

– Рад слышать, – говорю я, вторя укоряющей интонации Чарли. – Когда это было?

– Вскоре после того как ты отбыл.

– Я мог пропустить свой последний поезд.

– Я бы отвез тебя на станцию. Чего это ты все бросил нараспашку?

– А чего это вы не заперли кузов? – пожаловался я в ответ. – Я мог вылететь на дорогу.

– Но не вылетел ведь? Они дорого стоят, телефон и проектор. Не всем университеты гранты платят.

– Не думаю, что кто-то станет совершать кражу вблизи церкви.

Надеюсь, он не примет меня за идиота. Я бы после такого оправдания точно принял.

– Ладно, – говорит он, помолчав. – Я нашел кое-каких людей, с которыми тебе было бы интересно встретиться.

– Они тоже мертвы?

– Журналистам грех жаловаться на мертвецов. Я думал, ты оценишь шутку. Творческий же человек. Я бы отвез тебя кое-куда, если бы ты не слинял так быстро.

Прежде чем я придумываю что-то в собственную защиту, он говорит: