Неведомые дороги - Дин Кунц Страница 25

Селеста поднялась на алтарную платформу, обошла завернутое в пленку тело, убрала в карманы отвертку и фонарь. Взглянула на Джоя.

– Мы должны посмотреть на ее лицо.

Джоя передернуло.

– Зачем?

– Пи-Джи не назвал тебе ее имени, но сказал, что она из Коул-Вэлью. Я, наверное, знаю ее.

– Тебе только будет тяжелее.

– У нас нет выбора, Джой, – настаивала Селеста. – Если мы узнаем, кто она, мы, возможно, поймем, что он задумал, куда пошел.

Им пришлось перекатить тело, чтобы высвободить конец пленки. Прежде чем открыть лицо, они положили женщину на спину.

К счастью, пропитанные кровью волосы прикрывали изуродованные черты.

Одной рукой, очень осторожно Селеста сдвинула волосы. Другой перекрестилась.

– Во имя Отца, Сына и Святого духа.

Джой откинул голову назад, уставился в потолок. Не потому, что надеялся увидеть в вышине Святую Троицу, упомянутую Селестой, просто не мог заставить себя смотреть в пустые глазницы.

– У нее во рту кляп, – сообщила ему Селеста. – Кусок замши, какой моют машины. Я думаю... да, щиколотки связаны проволокой. Не убегала она от этого бородача.

Джой содрогнулся всем телом.

– Это Беверли Коршак, – продолжала Селеста. – Она была старше меня на несколько лет. Милая девушка. Очень дружелюбная. Жила с родителями. В прошлом месяце они продали дом государству и переехали в Ашервиль. Беверли работала там секретаршей в энергетической компании. Ее родители дружат с моими. Знакомы с давних пор. Фил и Сильвия Коршак. Для них это будет удар, страшный удар.

Джой все смотрел в потолок.

– Пи-Джи, должно быть, днем встретил ее в Ашервиле. Остановился, чтобы поболтать. Она без колебаний села в его автомобиль. Он же не был чужаком. Во всяком случае... внешне.

– Давай прикроем ее, – сказала Селеста.

– Прикрой сама.

Его не пугало безглазое лицо. Он боялся другого: увидеть синие глаза, внезапно материализовавшиеся в глазницах, в последние, самые мучительные моменты ее жизни, когда девушка звала на помощь сквозь кляп и знала, что ни один спаситель не ответит на ее мольбы.

Зашуршала пленка.

– Ты меня поражаешь.

– Чем? – спросила Селеста.

– Своей силой.

– Я здесь, чтобы помочь тебе, вот и все.

– Я думал, что помощь нужна тебе.

– Может, первое не противоречит второму.

Шуршание прекратилось.

– Готово, – добавила Селеста.

Джой опустил голову и увидел, как ему поначалу показалось, кровавые разводы на алтарной платформе. Они открыли их, передвинув тело.

Приглядевшись, Джой увидел, что это не кровь, а краска из баллончика с распылителем. Кто-то нарисовал единицу и забрал в круг.

– Видишь? – спросил он Селесту, когда она поднялась на ноги с другой стороны мертвой женщины.

– Да. Что-то связанное со сносом церкви.

– Я так не думаю.

– По-другому и быть не может. А может, это проделки мальчишек. Они порезвились и там, – она указала в сторону нефа.

– Где?

– На первом ряду.

Издалека краска сливалась с темным деревом спинки.

Подхватив монтировку, Джой перебросил ноги через оградку пресвитерия, спрыгнул в нишу, где располагался хор, прошел к алтарной преграде.

Услышал, что Селеста следует за ним, но по галерее.

На спинке скамьи первого ряда, слева от прохода, кто-то нарисовал последовательность цифр, каждую обвел красным кругом. Цифры располагались на небольшом расстоянии друг от друга, будто каждая маркировала место одного человека. Крайней слева нарисовали двойку, у прохода – шестерку.

Джою показалось, что по шее побежали пауки.

На правой скамье последовательность цифр и чисел продолжилась: 7, 8, 9, 10, 11, 12.

– Двенадцать, – пробормотал он.

– Что не так? – тихонько спросила Селеста, подойдя к нему.

– Женщина на алтаре...

– Беверли.

Он не отрывал глаз от красных цифр на первом ряду, которые теперь сверкали, как знаки апокалипсиса.

– Что? Что ты можешь о ней сказать? Что?

Джой еще не нашел ответа на эту загадку, еще не осознал замысла Пи-Джи.

– Он нарисовал на платформе единицу, а потом положил на нее Беверли.

– Пи-Джи?

– Да.

– Зачем?

Сильный порыв ветра сотряс церковь, с улицы в неф ворвалась волна холодного воздуха. Едва заметный аромат благовоний и куда более ощутимый запах плесени унесло. Явственно запахло серой.

– У тебя есть братья или сестры? – спросил Джой.

– Нет, – удивленная вопросом, Селеста покачала головой.

– Кто-нибудь живет с тобой и родителями – бабушка, дедушка?

– Нет. Только мы трое.

– Беверли – одна из двенадцати.

– Двенадцати?

Джой указал пальцем в грудь Селесты, рука тряслась.

– Потом твоя семья, два, три, четыре. Кто еще живет в Коул-Вэлью?

– Доланы.

– Сколько их?

– Пятеро.

– Кто еще?

– Джон и Бет Биммер. С ними живет мать Джона, Ханна.

– Трое. Трое Биммеров, пять Доланов, ты и твои родители. Одиннадцать. Плюс она, на алтаре, – взмахом руки он обвел две скамьи первого ряда. – Двенадцать.

– Господи.

– Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что он задумал. Причина, по которой он остановился на числе двенадцать, ясна. Двенадцать апостолов, все мертвые и сидящие рядком в секуляризированной церкви. Молчаливо воздающие должное не богу, а тринадцатому апостолу. Вот кем, я думаю, Пи-Джи мнит себя – тринадцатым апостолом, Иудой. Предателем.

Не выпуская из руки монтировку, Джой открыл калитку в алтарной преграде, вернулся в неф. Прикоснулся к одной из цифр на левой скамье. Кое-где краска еще не засохла, оставалась липкой.

– Иудой. Предателем семьи, – продолжал Джой, – предателем веры, в которой его воспитали, никого не уважающим, ни во что и ни в кого не верящим. Никого не боящимся, даже бога. Идущим по острию ножа, рискующим, как никто... рискующим своей душой... ради танца над пропастью ада.

Селеста двинулась следом, прижалась к нему, ища поддержки, борясь со страхом.

– Он выстраивает... символическую живую картину.