Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев Страница 24

Родители переглянулись. Но в их глазах были только понимание и сочувствие словам лжебаронета; очевидно, слухи о глубокой привязанности их дочери к злосчастной игрушке дошли и до них.

— Но ведь это — только сегодня! — тонко улыбнулся крыс. — Завтра же Мари охладеет к своему щелкунчику, и тогда ей понадобится искать новую игрушку. А потом…

— Он — не игрушка! — гневно воскликнула Мари. — Ты никогда этого не поймешь. Как и все вы — сытые, довольные, не знающие бед и лишений.

Потрясенные родители Мари оскорбленно переглянулись, а крыс коварно усмехнулся.

— А у меня есть только он, — прошептала Мари и бросилась к елке. Она подхватила деревянную куклу и поспешно прошла к своему креслу. При этом родители сделали движение, точно намеревались расступиться перед ней, но дочь обошла их стороной, попутно бросив уничижительный взгляд на лжебаронета.

— Дорогая моя, — в сердцах, с подступившими к горлу слезами проговорила мать, — пойми же нас! Ведь никто у тебя не забирает твою игрушку. В конце концов, ты можешь потом держать этого… щелкунчика на туалетном столике. Или я уж не знаю… Впоследствии можно было бы его починить. Или, во всяком случае, хотя бы покрасить…

— Лично я тоже вовсе не вижу для себя никакой помехи в том, чтобы оставить у нас эту куклу, — пожал плечами лжебаронет. — Бог с ним, пускай уж остается!

— Ты лжешь! — гневно крикнула Мари. — Я вижу по твоим глазам, ты спишь и видишь, как бы погубить несчастного щелкунчика! Тебе не скрыть своей злобы…

Крыс на мгновение смешался, но тут же повел по залу горящими глазами и громко, саркастически прошептал: — Да она просто… Господин советник, ваша дочь, похоже, сошла с ума!

И не давая чете Штальбаумов и рта раскрыть, он уперся в девушку сверлящим, пронзительным взглядом.

— Вы только подумайте! Разве можно живому, полному молодости и сил человеку предпочесть какую-то куклу? Я никогда в это не поверю, господа!

Вадиму, заключенному в тело куклы, показалось, что он чуть не физически ощутил, как в сердце девушки что-то кольнуло. И эта боль непостижимым образом передалась даже ему.

— Иная кукла живее иного человека, — прошептала Мари, крепче прижимая к себе щелкунчика. И человек, ныне заключенный в нем, готов был поклясться, что это действительно так.

— Что же делать? — растерянно пробормотал советник Штальбаум. — Такая семья… достойный титул… сияющая будущность…

— Да очень просто, — недобро усмехнулся лжебаронет. — Дабы устранить беспокойство, надобно упразднить его источник. Видит небо, я приложил все силы, чтобы обойтись мягко и единственно лишь — увещеваниями. Мари сама не знает, что говорит. Она просто не в себе, — сказал он, оборотясь к родительской чете со всею решимостью.

— Господин советник! Вы сами — светило медицины и знаете, что в таких случаях необходимо. Кратковременное болезненное воздействие зачастую избавляет больного от долгой и мучительной боли в будущем. И поскольку малая боль применяется исключительно для пользы самого же больного, отрезвление и понимание происходит очень быстро! Почти сразу, хотя больной об этом поначалу и не догадывается. Поэтому я сейчас просто возьму и устраню источник болезни, стоящий на пути нашего счастья!

И он решительно направился к девушке, которая в страхе тут же вскочила с кресел. Марта Штальбаум сделала невольное движение, точно намереваясь защитить дочь. Но супруг сурово остановил ее, удержав за руку. Он был совершенно согласен с разумными доводами баронета и теперь радовался тому, что не его руке предстояло совершить, может, и болезненную, но, как ему казалось, кратковременную операцию.

Мари тем временем бросилась к елке и ухватилась за одну из веток. Точно ища у природы защиты от злобного и бесчувственного жениха, вступившего в сговор с корыстными и суровыми родителями.

Лжебаронет, усмехаясь, подошел к новогодней елке и замер, глядя на девушку сквозь ветви.

— В конце концов, это же просто смешно, Мари! Вы поймете очень скоро, что я был прав. Невозможно предпочесть мертвую деревяшку любящему вас пылкому и горячему сердцу. Это мое твердое убеждение, и я вам это впоследствии докажу, хотя бы и всею моей жизнью!

И он прошептал что-то еще — беззвучно, странно двигая при этом, всем ртом и верхней губою в особенности. Словно ему мешали выговорить эти слова невидимые усы!

В то же мгновение Мари негромко вскрикнула и стала оседать на пол, прижимая к груди злополучную куклу. Лжебаронет улыбнулся и шагнул к девушке.

— Остановись, щелкунчик! — внезапно раздалось от дверей.

Все обернулись в страхе и недоумении. В том числе и разъяренный крыс.

В дверях, скрестив руки, весь в черном, стоял крестный. Господин Христиан-Элиас Дроссельмейер холодно смотрел на крысиного принца. Все присутствующие при этой сцене с ужасом увидели, что по бокам тела крестного что-то серебрится и потрескивает. Казалось, его облегает серебристый волшебный силуэт, в точности повторяя линии тела.

Крестный медленно протянул руку к лжебаронету, и общий вздох страха и изумления пронесся по залу. У волшебника теперь светились даже кончики пальцев!

— Отойди от девушки! — глухо проговорил волшебник. — Я не позволю тебе коснуться ее.

— Вот как? Что ж, попробуй! — огрызнулся крыс. В зале, прямо над головами собравшихся быстро сверкнуло, точно столкнулись две маленькие молнии. И тут же повсюду запахло тревожно, легко и пронзительно — как в последние минуты перед грозой воздух в притихшем городе становится тяжелым и сладким. Это был запах волшебства.

— Тебе не остановить меня, злой маг! — прошипел крыс. — Ты забыл очень важное именно для тебя: все порожденное тобой неминуемо отражает твое же собственное колдовство!

И он взмахнул рукой, отражая невидимую атаку волшебника, отчего по стенам зала пронеслись длинные и уродливые когтистые тени. Послышался треск, а затем — отдаленный грохот; стены содрогнулись. Лицо крестного исказила гримаса боли и огромного напряжения. А крыс злобно расхохотался и хищно оглянулся, разыскивая взглядом бесчувственную Мари.

Но едва стихли раскаты этого странного грома, как тут же, с треском ломая ветви, под градом сыплющегося с елки игрушечного стекла, хвои, свечей и серпантина, откуда-то — и всем показалось, что сверху — обрушилось чье-то тело. В облаке пыли, невесть откуда взявшегося дыма и конфетти невозможно было понять, что происходит возле елки. И только немедленно последовавшее затем громкое и рассерженное чиханье красноречиво свидетельствовало о том, что это неожиданно материализовался Арчи — хотя это вовсе и не было предсказано Дроссельмейером.

Спустя мгновение арлекин был уже на ногах, изготовившись к драке. Он медленно поводил глазами, точно обмерял крыса от узких сгорбленных плеч до крепких, широко расставленных ног.

И Вадиму вдруг показалось, что между колен лжебаронета струится призрачный, туманный, невидимый хвост, доступный взору, наверное, только куклы.