Ночные видения - Эллен Датлоу Страница 23

– Выглядит воздухонепроницаемой, – сказал Кеннет. – Он бы задохнулся, если бы просидел там больше суток. И удобств нет…

– И расцарапать себя нечем, – тихо заметил Макиндоу.

– Что это было? – спросила Орандо. – И что это за история с семнадцатым Хэллоуином?

– У него ужасный зуд, – объяснил Макиндоу. – Он усиливается со временем, с каждым годом и всегда обостряется на Хэллоуин. Особенно сильное обострение бывает каждые семнадцать лет. После Хэллоуина ослабевает и потом снова постепенно усиливается. В этой сфере нечем себя расцарапать.

– Это потому он отрезал себе пальцы на руках и ногах? – спросил Кеннет с блеском в глазах, выдававших живой интерес, но все же снова скривил рот.

– Думаю, да, – сказал Макиндоу. – Вырвал себе все зубы. Перед тем как сюда войти, отдавал свои зубные протезы.

– Сколько места зря пропадает, не говоря уж о расходах на создание этой… этой сферы, – сказала Орандо. – И что это мои предшественники думали потворствовать заблуждениям пациента таким образом? Что ж, в эту сферу он больше не попадет. Девяностолетний пациент в таких стесненных условиях? Где угодно, но только не в моей больнице. Мы его успокоим медикаментозными средствами, если придется, но до Хэллоуина еще полтора месяца. Курс лечения – под моим руководством – приведет к ремиссии или даже подавлению симптомов. Вы что-то сказали, Макиндоу?

– Да, мэм, – отвечал Макиндоу. – Этот Хэллоуин будет семнадцатым. Броуварт будет по-настоящему – я это серьезно говорю – по-настоящему плох…

– Я уже говорила о потакании иллюзиям! – перебила Орандо. – Надеюсь, мне не придется иметь дело с психозами у сотрудников больницы?

– Нет, мэм, – сказал Макиндоу, уже думавший о том, как бы ему самому и нескольким его друзьям из сотрудников больницы избежать дежурства на Хэллоуин.

Макиндоу видел Броуварда в 2001 году, и за семнадцать лет до этого, в 1984-м, и даже за семнадцать лет до этого, когда только начинал работать в больнице. И в каждом из этих случаев, Макиндоу очень утешало существование сферы, в которую можно было посадить Броуварда.

За десять дней до Хэллоуина

– Как поживаете, мистер Броувард? – спросил Макиндоу, останавливаясь в комнате отдыха возле высокого, но сутулого старика, который наполнял бумажный стаканчик водой из кулера.

– Плохо, – сказал Броувард, гримасничая. – Этот новый доктор, главный врач, она дает мне разные таблетки, испытывает и говорит со мной во время перерывов в работе. Это называется перерыв в работе! Я тогда хочу спать, как и полагается.

– Как ваш… ваш зуд? – тщательно подбирая слова, спросил Макиндоу.

Броувард посмотрел на свою грудь, на кисти с пеньками пальцев в кожаных перчатках, которые стали подниматься к грудине прежде, чем он с заметным усилием вернул их к бокам.

– Плохо, – мрачно сказал он. – Эта врачиха думает, что гипнотизирует меня так, что не захочется чесаться. Но все равно хочется. Десять дней остается… на этот раз будет ужасно, я уж чувствую. Даже и для семнадцатого раза.

– Семнадцать лет, – прошептал Макиндоу, внимательно осматривая комнату. Он не хотел, чтобы кто-то из сотрудников сообщил, что он, Макиндоу, сошел с ума.

– Да, – сказал Броувард. – Если бы прежний главный врач, доктор Гутиеррес, не заказала бы для меня эту сферу, я бы сейчас сильно волновался.

Его руки снова задвигались, оставшиеся пальцы приблизились к груди, обрубки стали скрести тело под голубым халатом. Броувард состроил гримасу, обнажив свои прекрасные зубные протезы, и заставил руки с остатками пальцев, подобными когтям, повиснуть по бокам.

– Так… так все эти беседы, гипноз и новые лекарства не помогают? – спросил Макиндоу.

– Не-а, – ответил Броувард. – Зудит сильно. Но я могу сдержаться, Мак. Я могу сдерживаться до Хэллоуина. А в этой сфере… царапать нечем. Все будет хорошо. Моя прапрабабушка жила с этим больше ста лет, так я думаю. И я как-то прожил с этим пятьдесят, разве нет?

Тон был просительный, глаза увлажнились.

– Да, да, – протянул Макиндоу и стиснул плечо Броуварда, желая поддержать старика. Мускулатуры в этом плече почти не было, одна кость. От Броуварда вообще мало что осталось, помимо кожи и костей.

– Вы хороший человек, – пробормотал Броувард. – Черт, вы мне прямо как родной… – последние слова он говорил все тише и вдруг взглянул на Макиндоу так, как будто бы увидел его в новом свете.

– Семья… – прошептал он.

– Да, мы давно знаем друг друга, – сказал Макиндоу. – Вас я знаю так давно, как никого другого.

Макиндоу попытался улыбнуться, но чувствовал себя старым. Ему было страшно. Он уже устроил так, чтобы не дежурить на Хэллоуин. Поделать он ничего не мог. Если бы он помог Броуварду попасть в сферу, доктор Орандо того оттуда выгонит, Макиндоу потеряет работу, а если потеряет работу, то потеряет и жилье, а он воспитывал троих внуков, и до того, как младший из них пойдет в среднюю школу, оставалось еще четыре года. Поделать Макиндоу ничего не мог.

– Вот дерьмо, – с горечью проговорил Макиндоу.

– Что? – спросил Броувард. Он овладел собой, выпрямился и потягивал воду из стаканчика. – Не беспокойтесь о том, что я сказал… Я могу удержаться. Могу. Вы не волнуйтесь, Мак. Заберусь в эту сферу, а потом продержусь еще семнадцать лет! Еще побью рекорд своей прапрабабушки.

– Да, – сказал Макиндоу. Он попытался улыбнуться этому невероятно смелому почти столетнему старику, но не сумел. – Да. Продолжайте в том же духе.

Макиндоу пошел из комнаты, оставив старика пить воду. У двери он оглянулся. Броувард держал картонный стаканчик двумя ладонями. Обрубки пальцев подергивались, сгибались и разгибались, совершая в воздухе такие движения, будто он что-то расчесывает.

Макиндоу с учащенным сердцебиением побежал в свое убежище, в комнату, где хранился инвентарь для уборки, на втором этаже самого старого здания больницы. Из-за незакрепленных кирпичей он достал бутылку шотландского виски, быстро сделал четыре глотка и прополоскал рот мятной жидкостью из другой бутылки, спрятанной за теми же кирпичами.

За день до Хэллоуина

– Мистер Кеннет, мне надо с вами поговорить.

– В чем дело, Макиндоу?

– Броувард. Он должен завтра отправиться в сферу.

Кеннет выскользнул из-за письменного стола и подошел к двери, желая убедиться, что поблизости нет доктора Орандо, закрыл дверь и вернулся за свой стол.

– Вы должны помочь ему попасть в эту сферу, – сказал Макиндоу.

Кеннет поиграл с карандашом, взял его и что-то нарисовал на промокашке, лежавшей на столе.

– Начальство ясно дало понять, что он не пойдет в эту штуку, – сказал Кеннет. – Броувард привязан к кровати в третьей палате, ему дают сильные седативные средства.

– Он по-прежнему пытается расчесывать, так ведь? – сказал Макиндоу. – И все сильнее, он по-прежнему пытается расчесывать там, где зудит, верно?