Канал имени Москвы. Лабиринт - Аноним Страница 22

Утром она проснулась с ощущением сильнейшей жажды. С трудом разлепила ссохшиеся губы, гортань, казалось, была изрезана бритвой. Вспомнила, что уже третьи сутки без воды, и сразу же подумала об этом неприятном новом соседстве. Ещё вечером она заметила, как тень выскользнула из бывшего магазина «Продукты», а далеко заполночь смогла различить своего нового поклонника. Теперь они стояли втроём, задрав головы, и создавалось впечатление – вели какой-то ненормально медлительный разговор. Хозяин поднял голову, указывая вновь прибывшему на звонницу, понадобилось не менее десяти минут, чтобы тот кивнул в ответ, и ещё столько же, чтобы обернулся и посмотрел на Раз-Два-Сникерс.

– Зачем ты их собираешь, лапочка? – хрипло произнесла она. И подумала, что не хотела бы знать ответ.

Спустя ещё полчаса новичок кивнул, будто соглашаясь с хозяином, и в подтверждение стал поднимать свою руку. Да так и застыл.

– Ну, ты и тормоз. – В её усмешке сквозило отчаяние. – Оставайся, пожалуйста, таким подольше.

Кавалеры, тени, словно пребывали в каком-то своём времени, и, вероятно, пока они такие «тормоза», угроза от них не столь велика. И даже ночью она смогла различить, что они бесплотны, – рука одного свободно, хоть и нестерпимо медленно, прошла сквозь плечо другого.

«Призраки не опасны, – учила её в детстве Лия, – могут лишь напугать. Сильно. И завести, куда не следует. Но если держать свой разум под контролем, все их ухищрения бесполезны». Были ли тени призраками? Она этого не знала. Вероятно, да, и тогда они собирались лишь поглазеть на неё. Но почему ни Лия, ни гиды, ни даже Шатун не рассказывали о тенях?

«Потому что на канале в плохих местах, таких, как Икша, всегда таится неведомая жуткая жизнь. И нужна лишь муха, чтоб попала в паутину. Муха бьёт крылышками, стремясь вырваться, и паучок пробуждается».

Раз-Два-Сникерс открыла глаза. Что это было? Она незаметно уснула, наблюдая за тенями, но… Чей это голос? Она никогда этого не слышала, ей никто этого не говорил. Теперь все три кавалера стояли, подняв руки, указывая на неё. И ещё ей показалось, что левее, у кладбищенской ограды, она различила в темноте силуэт. Тот нагнулся вперёд, словно катил перед собой что-то достаточно тяжёлое. Раз-Два-Сникерс пристально вглядывалась в ограду, пытаясь разобрать, что увидела, но начинался рассвет, и фигуры потускнели.

Утром она поняла, что не ошиблась. Появилась ещё одна тень, пожаловал четвёртый поклонничек. Он прибыл не с пустыми руками. Вся его поза указывала на крайнее напряжение сил. Он действительно сильно наклонился вперёд, потому что, подобно строительному рабочему, толкал перед собой тележку, точнее, тяжело гружённую тачку. Раз-Два-Сникерс, чуть сощурив глаза, рассматривала новую тень. Та расположилась под колокольней, но «строитель» выбрал несколько иную позицию. В стороне от основной группы. Губы её растянулись в кривой беспомощной усмешке. Муха бьёт крылышками, и паучок пробуждается. Тень выглядела очень чёткой. Конечно, всего лишь тень. Только всё сложнее было отделаться от ощущения, что строительная тачка больше напоминает мощный таран, нацеленный прямо на ворота церкви.

* * *

Обезвоживание и последствия отравления делали своё дело. Жажда вступала в свои права. Жажда – беспощадная белая королева с иссохшим родником вместо рта. Она явилась верхом на волке-оборотне, грозная и неумолимая. Раз-Два-Сникерс вспомнила, что вроде видела такой рисунок в детстве. Потом подумала, что ничего такого не было и это не её воспоминание. Просто от жажды у неё помутилось сознание, и теперь она не могла думать ни о чём другом. Даже тени под её «балконом» отошли на второй план. Её организм высыхал. Всего лишь одно отравление и последовавшие за ним сорок восемь часов жажды превратили её в безвольную кучку пыли, способную лишь вяло реагировать на галлюцинации. Она опять грезила наяву. А может быть, незаметно, посреди дня, провалилась в сон. И видела воду, и слышала, как та журчит. Вода из ковшика выливалась в таз, и лёгкие брызги попадали на лицо – ах, какое наслаждение… Здесь кто-то есть, в её звоннице, кто-то пришёл и принёс с собой воду, много воды, он сейчас попьёт и даст ей. Вот рука поднимает ковшик… Он её простил и позаботился о ней. Воды столько, что можно даже умыться…

– Зачем ты набрала в канистру отраву? – удивлён Шатун. – Когда здесь столько воды? Не пей этого больше, дура, что ли?!

Она смеётся – не буду. Шатун открывает канистру и вымывает содержимое, а потом наполняет ковшик чистой прохладной водой и протягивает ей:

– На, пей. – Солнечный лучик играет в ровной поверхности чистой воды. Нет ничего щедрее этого жеста – пей вволю.

Она пытается, но губы слиплись.

– Пей же…

Она в отчаянии старается разлепить губы и ухватиться за ковшик, такой милосердный, такой прекрасный, наполненный до краёв, а ей-то нужен хотя бы глоточек, пытается жадно, но не может.

– Да пей же ты! – кричит на неё Шатун и машет огромной ладонью перед её лицом. Ладонь хлопает о воздух, и от неё лёгкий ветерок.

– Пей…

Она просыпается. Её лицо действительно что-то обдувает. Не сразу понимает, что это хлопанье крыльев. Слабо отмахивается. Птица отлетает от неё и садится на арку проёма. Горлица, эта ненормальная дикая голубка, которую Раз-Два-Сникерс пощадила.

– Ну что, заявилась поглумиться надо мной?

Горлица наклоняет голову, из её трепещущей грудки выходит курлыкающий звук.

– Твоя взяла, – говорит Раз-Два-Сникерс. – Видишь, какая я стала? Вот так…

Горлица взлетает, Раз-Два-Сникерс провожает её равнодушным взглядом, потом почему-то думает, что птицу стоило бы приручить. Если выживет, будет с кем разговаривать. Но горлица не улетает, делает круг и возвращается, садится на прежнее место и опять наклоняет свою бестолковую головку.

– Что?! – хмурится Раз-Два-Сникерс. – Давай-ка лучше проваливай. Не выйдет у нас с тобой подружиться. Не долгим я буду тебе дружком.

Горлица снова взлетает, описывает круг снаружи колокольни, а потом садится. На канистру с отравленной водой. Курлыкает, бьёт крыльями.

– Что? – повторяет Раз-Два-Сникерс.

В ответ курлыканье и бестолково склонённая голова.

– Отрава там. Нельзя это пить.

Голубка расправляет крылья, срывается с места, летит наружу и возвращается. Садится на канистру, заходится в своём идиотском курлыканьи, да ещё распускает крылья, словно хвалится ими.

Раз-Два-Сникерс захлопала глазами. Усмехнулась. Горлица затихла, смотрит на неё.

– Ты что, а? Ты… хочешь что-то сказать?

Горлица срывается, делает совсем маленький круг, возвращается на место. Раз-Два-Сникерс обескураженно смотрит на неё. Этого не может быть.

– Ты знаешь, где есть вода?

Горлица топчется на месте, перебирает ногами, готовая взлететь.

– Знаешь, где вода?!

Голубка срывается, вылетает наружу и тут же возвращается.