Лотерея - Ширли Джексон Страница 22

— Сегодня к нашей учительнице приходили.

— Мама Чарльза? — в один голос спросили мы с мужем.

— Не-а, — презрительно протянул Лори. — Это был какой-то ее знакомый, который заставлял нас делать упражнения, дотягиваться руками до ботинок. Глядите, вот так… — Он слез со стула и в наклоне коснулся пальцев ног, а затем с важным видом вернулся на свое место и взял вилку. — Только Чарльз не делал упражнения.

— Надо же! — сказала я. — Он что, не захотел наклоняться?

— Не-а-а, — протянул Лори. — Он просто буянил, и знакомый нашей учительницы сказал, что не будет с ним заниматься.

— Буянил?

— Ага. Он пнул учительницыного знакомого, когда он сказал ему дотянуться до ботинок, как я сейчас показывал. А Чарльз вместо этого врезал ему ногой.

— Как, по-твоему, что они сделают с Чарльзом? — спросил Лори отец.

Лори картинно пожал плечами.

— Выгонят из школы, наверное.

Среда и четверг прошли обычным порядком: Чарльз вопил на уроках и сильно ударил в живот одного мальчика, так что тот расплакался. В пятницу Чарльза снова оставили после уроков, и другие дети тоже задержались в школе, наблюдая за ним.

К третьей неделе занятий Чарльз стал у нас дома притчей во языцех. Стоило малютке закапризничать и расплакаться, как ее тут же объявляли «чарльзюкой»; Лори «чарльзил», разводя грязь на кухне; и даже мой муж, зацепив локтем телефонный шнур и уронив со столика телефон вместе с пепельницей и цветочной вазой, в сердцах сказал:

— Ну я и чарльзанулся!

Между тем сам Чарльз как будто начал понемногу исправляться. В четверг на третьей неделе Лори мрачно сказал за обедом:

— Сегодня Чарльз был прямо паинькой, и учительница даже дала ему яблоко.

— Что? — Я не поверила своим ушам.

— Ты говоришь о Чарльзе? — переспросил мой муж.

— О нем, — подтвердил Лори. — Он раздавал карандаши на рисовании, а после уроков собрал оставленные на партах учебники, и учительница сказала, что он ее маленький помощник.

— Что же такое с ним случилось? — недоверчиво спросила я.

— Помощником он стал, и все дела, — ответил Лори, пожимая плечами.

— Ты веришь в преображение Чарльза? — спросила я мужа перед отходом ко сну. — Возможно ли это?

— Поживем — увидим. Имея дело с подобными чарльзами, только и жди какого-нибудь подвоха, — цинично заключил муж.

В данном случае он, похоже, ошибся. Всю неделю Чарльз вел себя примерно и помогал учительнице — что-то раздавал, что-то собирал; и ни разу его не оставили после уроков.

— На следующей неделе снова будет родительское собрание, — сказала я мужу. — Надеюсь познакомиться с мамой Чарльза.

— Спроси ее, что с ним происходит в последние дни, — сказал муж. — Очень хотелось бы узнать.

— Мне хочется не меньше твоего.

Но в пятницу все вернулось на круги своя.

— Знаете, что сегодня вытворил Чарльз? — возбужденно спросил Лори, усаживаясь за обеденный стол. — Он подучил одну девочку громко сказать плохое слово, и учительница вымыла ей рот с мылом, а Чарльз смотрел и смеялся.

— Какое слово? — опрометчиво спросил отец.

— Я шепну тебе на ухо, его нельзя говорить вслух.

Лори встал с места, обошел вокруг стола и, ухмыляясь, прошептал запретное слово в наклоненное к нему отцовское ухо. Отец изменился в лице.

— Чарльз подучил ее произнести это? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Два раза, — сказал Лори. — Чарльз подучил ее сказать это два раза.

— И что сделали с Чарльзом?

— Ничего с ним не сделали. Он потом раздавал карандаши.

В понедельник Чарльз уже не подучивал девочек, но самолично произнес ужасное слово раза три или четыре, и каждый раз ему мыли рот с мылом. И еще он кидался мелками.

Когда я тем же вечером отправлялась на родительское собрание, муж проводил меня словами:

— Пригласи его мать к нам на чашку чая. Я хочу на нее взглянуть.

— Надеюсь, она будет на собрании, — сказала я.

— Разумеется, она там будет. Какой смысл в родительских собраниях без мамы Чарльза?

В актовом зале я сидела как на иголках, вглядываясь в материнские лица и пытаясь угадать, какое из них скрывает тайну Чарльза. Ни одно лицо не показалось мне достаточно осунувшимся и измученным, чтобы принадлежать его несчастной матери. Никто не поднялся, чтобы публично извиниться за безобразное поведение ее отпрыска. Более того, никто ни разу даже не упомянул Чарльза.

После собрания устроили чаепитие. Я отыскала в зале учительницу подготовительного класса, державшую тарелочку с чашкой чая и куском шоколадного торта; у меня на тарелочке были чай и зефирное пирожное. Улыбаясь друг другу, мы осторожно лавировали в толпе.

— Давно хотела с вами встретиться. Я мать Лори.

— О, ваш сын всех нас очень заинтересовал, — сказала она.

— И ему здесь тоже интересно. Только о школе и говорит.

— В первые неделю-две с ним были кое-какие проблемы. — Лицо ее посуровело. — Но сейчас он держится молодцом, настоящий маленький помощник. Хотя порой еще бывают срывы.

— Обычно Лори быстро осваивается в новой обстановке, — сказала я. — Возможно, тут сказалось дурное влияние Чарльза.

— Чарльза?

— Ну да, — сказала я, смеясь. — С этим Чарльзом у вас, должно быть, хлопот полон рот.

— С каким Чарльзом? — недоуменно промолвила она. — В классе нет ни одного Чарльза.