Самая страшная книга 2021 - Михаил Парфенов Страница 22

Обидно, что люди, назначавшие свидание у фонтана, идущие под руки на вечерний сеанс, жующие попкорн, скорее всего, чхать хотели на монументалиста Галаса и на его космонавтов.

У «Знаменосца» не было ни души. Вжикали по трассе автомобили, мелькали стрекозы, щебетали птицы. Артем припал к глазку камеры. Примерялся, щелкнул. Он ходил взад-вперед, фотографируя архитрав, и думал: в чем же фокус?

Артем верил, что фокус есть. Бром возражал:

– Вовсе не обязательно. Посейдон может быть штучной вещью.

Ну, поглядим…

Звездой – в узких кругах – покойного киевлянина Галаса сделала одесская мозаика. Эпичная фреска на стене санатория. Тематика предсказуемая: парусники, моряки, чайки, строгая симметрия. Но картина имела двойное дно.

Артем читал байку о спичках, на коробке которых, в абрисе пламени, был якобы припрятан профиль Троцкого. Галас, член Союза художников, не занимался антисоветской агитацией. В панно он спрятал всего-то Посейдона. Но как спрятал! Смотри в упор битый час – не найдешь и намека на хитрую подставу. А стоит зрителю застыть в определенной точке, у лодочной станции, – и корабли, матросы, волны сливаются в добродушное лицо древнегреческого бога. Бескозырки становятся бровями, иллюминаторы – глазами, паруса переквалифицируются в волосы, а морская пена стекает пышной бородой…

– Гражданка, не желаете полюбоваться иллюзией? – верно, так подкатывали сведущие мужчины к одиноким курортницам. – Пойдемте, не пожалеете. Как, по-вашему, нарисован ли на этой стене владыка морей? А ежели нарисован?

Артема Посейдон пленил, как какую-нибудь влюбчивую нереиду. Он втемяшил себе в голову, что подобные трюки – конек Галаса. Что и уничтоженные/самоуничтожившиеся панно хранили тайну. И «Знаменосец», безусловно, тоже.

Но где она?

Артем приближался и отдалялся. Залез в кусты, подумывал вскарабкаться на дерево.

«Погодите-ка…»

Доверившись интуиции, он опустился на колени напротив кинотеатра. Догадка оказалась верна. Секрет открывался снизу и не был никаким секретом для детей определенного роста.

Текстура алых стягов складывалась в женское лицо. Строгое, худое, с искривленным гневно ртом. Ничего подобного Артем не встречал на советских полотнах. Красный, словно омытый кровью лик. Тонкий нос, образованный стыком древков. И самое сложное: волосы из рук пионеров, космонавтов, пролетариев. Именно волосы помогали идентифицировать личность героини. Ибо они были змеями, извивающимися вокруг головы, а лишь одна известная Артему женщина носила змеиную шевелюру.

В панно Лев Галас зашифровал Медузу горгону.

– Бром обалдеет.

Завороженный Артем щелкал затвором. Сделал фото на телефон. Впалые щеки и черные губы – складки на знамени. Мелкие зубы во рту – белые блики. Античная бестия была слепа, но не от рождения. Исчезли две фаянсовые плитки, по воле случая те, на которых были нарисованы глаза Медузы. Две серые проплешины испортили уникальную мозаику.

«Попробуем восстановить в фотошопе».

Артем вытер пот. Щебенка жалила колени, но он не замечал. Сколько еще теоретически существовавших богов Галаса погибло вместе с панно? Зевсы, Артемиды, Афины…

– Не молись ей.

Артем вздрогнул от неожиданности. Застав врасплох, из «Знаменосца» вышел крепко сбитый мужчина с проседью в темных короткостриженых волосах. Спецовка обтягивала круглый живот. Артем начал подниматься – и тут земля просела, ноги сделались ватными, небо и асфальт поменялись местами.

Он лишился чувств.

– Живой?

– Ага. – Артем взял у мужчины пластиковый стакан и отпил хлорированную воду. – Спасибо. Это из-за жары.

На своей памяти он ни разу не терял сознание. Дебют.

– Давай в тенек зайдем, – предложил мужчина. Сторож, судя по всему. Артем, осторожно ступая, двинулся за ним в недра здания. Опасность снова грохнуться в обморок миновала. Ноги окрепли. Артем осмотрел фотоаппарат, убеждаясь, что не повредил технику, так глупо свалившись посреди аллеи.

Медуза заколдовала, не иначе.

– Ты кто? – в лоб спросил мужчина.

Было ему лет сорок. Жилистый, глаза навыкате и чуть косят.

Артем представился. В вестибюле был развешен целлофан, громоздились заляпанные белилами козлы. Побелка вспучилась, бетон усыпало строительной пылью. Давно выветрился запах воздушной кукурузы.

«Кинотеатр переоборудуют в очередное «АТБ», – подумал Артем с тоской. – Быдловатый Персей воткнет в Горгону жало отбойного молотка».

– Садись, Тема, – сторож кивнул на стул. – Отдышись. Я, кстати, Вадик.

Стул заскрипел под худеньким Артемом. В голове и на сетчатке отпечатался красный лик богини. Как вспышка молнии или дуговой разряд. Артем помассировал веки.

– Ну, рассказывай.

Он рассказал. Про Киев, про увлечение советским искусством. Про то, насколько ценна мозаика, и надо непременно поведать о ней людям. Вадик слушал и хрустел пальцами.

– Как-то так, – заключил Артем.

В глубине вестибюля, у пологого пандуса, ведущего к кинозалу, зашебаршило. Тень мелькнула за полиэтиленом.

– Молодцы вы, ребята, – громко сказал Вадик. – Молодое поколение только деньгами и интересуется. А вы вон мозаику спасаете! Молодцы!

– Вы видели Медузу горгону? – спросил Артем, отворачиваясь от грязной полиэтиленовой пленки.

– Кого-кого?

– На мозаике есть скрытое лицо.

– А, врубился! – Вадик поскоблил обкусанными ногтями щетину. – Я ее в детстве Бабой-ягой называл. И забыл уже, что она там.

– Представляете, насколько это сложная работа?

– Сложная работа, – парировал Вадик, – здоровье на шахте гробить. Я, прости, не шибко в искусстве разбираюсь. Ты б с Иваном Борисовичем поговорил.

– А кто он?

– Иван Борисович Куприянов – местный скульптор. Монтировал в семидесятых эту картинку.

– Он… делал панно?

– Плиточка к плиточке. Говорит, намучились они с художником, шишка какая-то столичная, капризная…

– Лев Галас?

– Может, и Лев. Говорю же, у Ивана Борисовича спроси. Славный мужик.

– А где его найти?

Идея пообщаться с человеком, лично знавшим Галаса, захватывала.

– Я номер дам. – Вадик лениво вытащил старую модель айфона в затасканном чехле. – Записывал как-то.

«Ничего себе, совпадение!»

– Ты как, очухался?

– Да, все хорошо. – Артем тоже вынул мобильник.

Вадик покопался в телефонной книжке.

– Пиши. Ноль девяносто восемь…

Покинув кинотеатр, Артем еще раз оглядел архитрав. Ничто не указывало на тайную роль выпростанных рук, скафандров, складок, бликов, огня, рвущегося из сопел ракет. Но теперь он знал, что Медуза горгона смотрит на него серыми квадратами недостающей плитки. Странную же тему выбрал Галас для провинциального «Знаменосца». Посейдон на одесском пляже – вполне логично. А вот Горгона в индустриальном городе… Кто позволил? Неужели Галас оставил в неведении комиссию, утверждавшую его проект?