Прах (сборник) - Михаил Киоса Страница 21

В доказательство своих слов сумасшедший поднял в воздух аккумуляторную дрель, нажав на пусковую кнопку. Спертый зловонный воздух разрезало надсадное жужжание сверла.

– Главное, не получить занозу в хер, – со знающим видом заявил Никита. – Но… У тебя всегда получается рассверлить аккуратно дырку в башке? Это все приходит с опытом.

Он был так поглощен собственным монологом, что совершенно упустил из вида Илью, который безмолвно разглядывал орудия пыток, в беспорядке сваленные на столике. Сверху лежали резак, скальпель, ножницы, щипцы, иглы и обычные бритвенные лезвия, на нижней полке виднелась тяжелая плеть, концы которой оканчивались стальными крючьями. Рядом с ней стоял узкий термос, источавший химические пары. Рука Ильи легла на громадный крюк, вымазанный запекшейся кровью.

– Как звали мальчика? – хрипло спросил он, разворачиваясь всем корпусом к садисту.

Никита умолк, с удивлением глядя на мужчину. У него был такой вид, словно калькулятор после задачи «2×2» неожиданно выдал ответ «5».

– Какой мальчик? – глуповато улыбаясь, спросил он. Мутный взор его полубезумных глаз сместился ниже, остановившись на крюке, который сжимал Илья, и по залитому кровью лицу Никиты скользнула отдаленная тень понимания. Похоже, теперь до него начало доходить, что случайный гость не намеревался составить ему компанию. Наоборот, судя по всему, он собирался помешать ему и даже причинить вред!

– Лучше не лезь ко мне, – предупредил он, мягко, по-кошачьи слезая со стола. Кроме поблескивающей на шее цепочки с крестиком, на психопате ничего не было, поджарое тело с ног до головы покрыто багровыми разводами подсыхающей крови. Волосы в области паха превратились в багровую паклю, с которой тоже капала кровь.

– Как имя мальчика? – повторил вопрос Илья.

– Я не знаю, как его зовут, – ухмыльнулся Никита. Подняв вверх руку с дрелью, он снова нажал на кнопку.

«Вжжжиииииууууууууу!»

– Но если для тебя это так важно, давай назовем его… Джельсомино. Как тебе?

– Значит, после старух тебя потянуло на парней? – прошептал Илья. – Что тебе сделал этот несчастный?

Ухмылка психа стала еще шире, как смертельная рана, сквозь края которой виднелись пульсирующие внутренности.

– Это ты забавлялся с бабушками, а не я, – сказал он, сморщив нос. – Так говорил папа. Я хороший.

– Я бы оставил тебя здесь гнить, – устало произнес Илья. – Но… у меня нет гарантии, что тебя кто-то не спасет. И уж это будет точно не твой отец, потому что после тебя я поднимусь к нему. И, скорее всего, я его убью. Как сейчас тебя.

Никита нахмурился, переваривая сказанное. Очевидно, для его пожираемого болезнью мозга вникнуть в смысл произнесенных фраз оказалось трудновыполнимой задачей. Но зато он хорошо видел, как Илья двинулся к нему, замахиваясь крюком. Животные инстинкты реагировали куда эффектнее, нежели рецепторы мозга, отвечающие за усвоение и анализ информации.

Дрель вновь завизжала, закладывая уши.

Они ударили друг друга почти одновременно. Тяжелый крюк увесисто вошел в лицо безумца, прорвав ему правую щеку и раскроив язык, выбив при этом зуб. Изо рта Никиты выплеснулась кровь, заливая подбородок.

Одновременно визжащее сверло пронзило многострадальное плечо Ильи, чуть выше забинтованной раны, и он, дернувшись, хрипло застонал. Стальное жало было длинным, и прорвав плоть, оно с легкостью вышло из спины Труднова, пригвоздив его к стенке и продолжая сверлить дырку, разбрыгивая в стороны кровь вперемешку с резиновой крошкой.

– Что, б. дь??! – брызгая слюной и кровью вперемешку, промычал Никита. – Думал, ты сильнее меня?

Он скосил взгляд на крюк, который все еще торчал из его разорванной щеки, и в это мгновение Илья резко дернул свое оружие вниз, выкорчевывая челюсть. С влажным треском лопнули слюнная железа и жевательная мышца, пространство комнаты огласил дикий вой сумасшедшего. Он машинально разжал пальцы, выпустив дрель из руки, и теперь неверяще ощупывал лохмотья плоти, которые болтались красной тряпкой.

Тяжело дыша, Илья вырвал из плеча торчащую дрель, сверло было горячим и омерзительно липким. Он швырнул окровавленный инструмент на бетонный пол. Хрустнув, отлетел в сторону аккумулятор, закатившись под стол с мертвым подростком.

Никита вцепился в крюк, потянул его на себя, но Илья ударил его ногой в пах. Замычав от боли, садист упал на колени, его пальцы потянулись к дрели.

– Бойно, – шепеляво всхлипнул он, нащупав рукоятку электроинструмента. Указательный палец остервенело жал на кнопку, раз за разом, но без аккумулятора дрель хранила глухое молчание.

– Конечно, больно, – согласился Илья. – Мальчишке тоже было больно, гребаный ты ублюдок.

– Бойно, – уже тише повторил Никита, и после этих слов Труднов с хриплым криком вогнал ему крюк в череп.

– А теперь трахай себя сам в дырку, – просипел он, сплюнув. Шаркая, Илья направился к выходу. Он остановился у дверей, обернувшись.

Невероятно, но Никита медленно поднимался на ноги. Его моргающие глаза заливало кровавым киселем, пузырящимся из огромной раны в голове, и он ожесточенно тер их кулаками, как хнычащий ребенок, словно не понимая, почему вокруг неожиданно стало так темно.

– Бульк, – хлюпнул он. Кусок щеки свисал, как отслоившийся клок старых обоев. Ковыляя, умирающий подался вперед, но наткнулся на стол с распластанным телом мальчика. Зачем-то потрогал разрезанный язык, свисающий дохлой пиявкой из рваного рта, и свалился на колени. Ногой он задел термос, и тот упал. С тихим шипением наружу стала вытекать ядовитая жидкость, выгрызая все живое и неживое.

Илья ощутил свинцово-гнетущую усталость. От поднимающихся паров щелочи стало нечем дышать.

А ведь оставалось самое главное.

Королев.

«Рюкзачок с тротилом, хе-хе».

Он остановился у хромированного столика, глаза уткнулись в широкий мачете, покоившийся в ножнах из дубовой кожи. После недолгих раздумий он решил взять тесак с собой.

Закрывая за собой дверь, он бросил на издыхающего последний взгляд. Никита лег на пол, поджав колени к животу, как ребенок, и судорожно обхватил пробитую голову руками. Громадный, почернелый от ржавчины крюк торчал из пронзенного черепа, словно гротескный крепеж страшной подвески, залитой кровью.

Поднявшись наверх, Илья нахмурился, не увидев на диване охранника. Неровная широкая полоса крови вела наружу, и он заторопился к выходу.

Дмитрий лежал на ступеньках крыльца, устремив стекленеющий взор в усыпанное звездами небо.

Немного постояв возле мертвого тела, Илья поплелся к особняку.

Дверь оказалась заперта, и, чертыхаясь, он вернулся в сруб. Изувеченное плечо стонало от безудержно-рвущей боли, ветхая клетчатая рубашка потемнела и набухла от крови.

– Даже не подозревал, что сверло куда хуже пули… – прошипел он, разыскивая ключи в предбаннике. Ведь наверняка у телохранителя имелись ключи от всех зданий на участке?!