Двум смертям не бывать - Дженнифер Рардин Страница 21

— Ладно, звони ему.

— Спасибо. И кстати, Пит, я думаю, что нам нужно перейти в режим молчания до конца работы.

Я ждала от него возражений. Если ночное нападение устроил он, то он захочет за нами проследить — чтобы знать, куда направить следующую волну. Его ответ, немедленный и решительный, не оставил у меня сомнений.

— Думаю, так будет лучше всего.

Есть!

На эту тему можно больше не переживать.

— О'кей, поговорим на том берегу.

— Паркс…

— Да?

— Береги себя. Это приказ.

— Есть, сэр!

Закончив разговор, я от счастья протанцевала по всему периметру ямы-гостиной, умудрившись не упасть, хотя ноги вскидывала — выше не бывает. Эх, да если б я не стеснялась, что весь мир будет глазеть на мою задницу, я такой была бы танцовщицей на эстраде! Сделав еще один круг почета, я снова села за стол и позвонила Бергману.

Перебрав пять номеров из телефонной книги и введя вручную комбинацию кнопок, которая практически равнялась обязательству отдать своего первенца в жертву, если я хоть кому-нибудь открою хоть слово нашего разора, я была вынуждена оставить сообщение на голосовой почте. Ожидая, чтобы он перезвонил, я ввела в нашу базу данных имя сенатора-подозреваемого номер один и стала читать.

* * *

Через два часа я прочла все, что смогла накопать на сенаторов Феллена, Тредда и Босцовски. Я также из чистого любопытства выяснила биографию Коула Бимонта. И теперь почти успокоилась насчет нашего спонтанного обмена эмоциями, поняв, что он точно из хороших парней.

Гадая, когда Бергман решит выползти из своей пещеры и вернуться в реальный мир, я подумала, что ждала бы терпеливее, если бы делала это стоя. Поэтому я всю мебель из гостиной отодвинула к стенам, как выстраивают ошалелых детишек на рождественском утреннике.

Тэквондо — первое их выученных мною боевых искусств. Мама послала меня учиться в восемь лет, так что к одиннадцати годам у меня уже был черный пояс первой степени. С тех пор я отрабатывала и много других дисциплин, но тэквондо осталось любимой. Я начала с белого пояса и тяжким трудом прошла все стадии на пути к теперешнему своему рангу: черному поясу пятой степени. Когда я закончила, ребра выстукивали сигнал «SOS» по легким, а треники пропитались потом, так что я пошла в душ.

По дороге я выглянула в окно.

— Вымерло все. Весь штат мается похмельем, — сказала я себе, и тут до меня дошло, что уже Новый год. Принять решение начать новую жизнь? Лучше относиться к бабушкам и кошкам? Меньше ругаться? Выучить новый язык?

— Есть! — сообщила я своему отражению, входя в ванную и раздеваясь. — Я выучусь ругаться на новом языке.

Будь здесь Эви, она бы закатила глаза.

«Жас, это не значит ругаться меньше», — сказала бы она.

«А вот тут-то ты и ошибаешься, маленький круглый кузнечик, — ответила бы ей я со своим лучшим акцентом китайского продавца из бакалеи. Ей он нравится, потому что у меня получается ужасно. — По-английски я стану ругаться меньше, и я буду изучать новый язык».

Под этим вторым душем я понежилась, а потом потратила время на бритье, выщипывание, косметику и прочее приведение себя в подобие порядка. Теперь, в черных джинсах, в сиреневой футболке с длинным рукавом и рисунком доисторической пещеры, я была готова — готова ждать дальше. Вот в такие минуты мне больше всего не хватало Эви. Она из тех, с кем легко — спокойная, нетребовательная, неназойливая, как я. Иногда я думаю, что нам повезло оказаться солдатскими детьми: все эти переезды заставили нас подружиться между собой, потому что любая другая дружба долго не протянется, и мы это знали.

О'кей, еще этой сентиментальной чуши — и мне придется променять «вальтер» на зонтик.

Я рухнула на кровать, включила телевизор и взяла колоду. Пока Опра помогала какой-то бедной нескладехе отпустить призрак ее издохшего попугая, я тасовала карты. Ну да, признак больных нервов. Но мне нравится, как они щелкают. Куда более приятный звук, чем перестук собственных мечущихся мыслей, гоняющих в мозгу по замкнутому кругу, как гоночные машинки в детской игре, где нет победы, нет конца, только бег по кругу, по кругу, пока не захочется лечь на рельсы с оживленным движением и надеяться, что Дадли Справедливый будет в эту минуту чем-то занят.

Бергман позвонил как раз, когда я переключила канал и — можете себе представить? — Дадли Справедливый мчался по экрану, гоня Коня задом наперед, потому что именно так ездят по дремучим лесам Канады бравые солдаты конной полиции.

— Жасмин? У тебя там безопасно?

М-да. Очень много вариантов ответа, и не все они утешительны.

— Говорить можно, — ответила я. — Чем ты сейчас занят?

— Ничем.

Это значило, что у него варятся несколько сложнейших и совершенно секретных проектов, которые он обсуждать не хочет.

— Отлично. Тогда у тебя найдется немного свободного времени?

— Может найтись. Что тебе нужно?

— Подкрепление. Сильное подкрепление со всеми прибамбасами. Через сколько времени ты сможешь оказаться в Майами с машиной?

Долгое молчание — Бергман вел подсчеты в уме.

— Когда я тебе буду нужен?

— После заката меня устроит.

Я засмеялась, но до него дошло.

— Я выеду вечером и позвоню тебе, когда буду въезжать в город.

— Класс, — ответила я, и мы повесили трубки. Что мне нравится у Бергмана, это что он любит оставлять подробности для разговора лицом к лицу. — Не волнуйся, Вайль, — сказала я, глядя на стену, будто смотрела сквозь него, прямо к нему в комнату. — Подмога уже в пути.