Слезы дракона - Дин Кунц Страница 21

За лобовым стеклом неподвижной машины внешний мир, казалось, полностью растаял, словно из туч на землю пролили цистерны универсального растворителя. По стеклу потоками бежала вода, и деревья исчезали на глазах, словно зеленые детские мелки. Ливень, мгновенно слив воедино контуры спешащих прохожих с разноцветными зонтиками, стирал их с лица земли.

У Гарри Лайона мелькнула мысль, что и он вот-вот превратится в жидкость, в некий бездушный раствор, который тут же будет смыт в океан потоками воды. Гранитные основания разума и железной логики, на которых покоился его мир, рушились у него на глазах, и он был бессилен предотвратить это крушение.

Теперь он и сам не мог толком понять, действительно ли воочию видел верзилу-бродягу или тот ему только пригрезился.

Не секрет, что в наши дни Америка была буквально наводнена толпами людей без крова и средств к существованию. И чем больше денег тратило государство, чтобы сократить их число, тем больше их становилось, пока не возникло ощущение, что нашествие их было не столько результатом неадекватной государственной политики, сколько небесной карой. Как и многие другие, Гарри научился не замечать этих людей, так как не видел возможности весомо изменить их участь… а еще и потому, что само их существование ставило под сомнение вероятность собственного благополучия. Большинство из них, не представляя собой никакой опасности, вызывали только жалость и сочувствие. Но встречались среди них и довольно странные типы с вечно подрагивающими и подергивающимися от подавленных неврозов лицами, движимые маниакальными желаниями, с сумасшедшим блеском в глазах, до предела взвинченные и оттого способные на любые преступления. Даже в таком захолустье, как Лагуна-Бич - называемом в памятках для туристов не иначе как "жемчужиной Тихого океана, калифорнийским раем", - Гарри без труда мог бы отыскать пару-другую бомжей, чьи хищные повадки и внешний вид мало чем отличались от человека, возникшего, как ему показалось, из вихря.

Правда, вряд ли кто-либо из них сможет похваляться пурпурного цвета глазами без зрачков и радужных оболочек. Равно как и способностью являться миру в образе мусорного вихря, а затем, разлетевшись на составные части этого уличного хлама, быть унесенным ветром без следа.

Похоже, что все это ему просто померещилось. Но именно такой вывод меньше всего устраивал Гарри. Естественно, что погоня и расстрел Джеимса Ордегарда не могли не сказаться на его психике. Но трудно поверить, что, оказавшись случайно втянутым в кровавую оргию, затеянную Ордегардом, он будет травмирован настолько, что в привидевшемся ему призраке различит реальную грязь под ногтями и почувствует убийственное зловоние, исходящее из его рта.

Но если дурно пахнущии верзила - реальность, то откуда же он взялся? И куда исчез? Кто он такой? В результате какой болезни или, быть может, родовой травмы обрел в наследство свои страшные глаза?

Тик- так, тик-так, на рассвете тебя уже не будет в живых.

Он повернул ключ в зажигании и завел мотор.

Надо было срочно садиться за работу, составлять упоительно нудный и длинный отчет, заполнять сотни официальных бланков, выверять все исходные данные. Аккуратно отпечатанная стопка документов сведет нелепое происшествие с Ордегардом в цепочки точных слов, собранных на чистом белом листе бумаги в четкие параграфы, и тогда оно перестанет казаться таким странным и необъяснимым, как в данный момент.

Естественно, что пурпурноглазый бродяга не будет упомянут в отчете. К делу Ордегарда он не относится. К тому же Гарри не хотел давать повода ни Конни, ни кому бы то еще в Центре для шуточек в свой адрес. Приходя на работу безукоризненно и с иголочки одетым, при галстуке, пренебрегая сквернословием, где оно было нормой общения, всегда неукоснительно следуя различным инструкциям и содержа свои подшивки документов в образцовом порядке, он и без того слишком часто становился объектом их острот.

Позже, когда вернется домой, он все же напишет отчет о встрече с бродягой, но для себя лично, чтобы и этому, на первый взгляд, совершенно необыкновенному происшествию найти разумное истолкование, а затем преспокойненько забыть о нем.