Нехорошее место - Дин Кунц Страница 21

– Возле дома, – ответила Лилли, не отрываясь от ногтей сестры. Она говорила очень тихо, почти шептала, но голос ее был полон сладострастия. – Подкрался со стороны миртовой изгороди и что-то вынюхивал.

Золт глянул в чернеющую за окнами ночь.

– Когда?

– Часа в четыре.

– Так что же вы меня не разбудили?

– Он появился ненадолго. Как всегда. Появится на одну-две минуты и исчезает. Боится. – Ты его видела?

– Я знаю, что он приходил.

– И ты его не задержала?

– Задержишь его, как же, – раздраженным, но тем же сладострастным шепотком прошелестела Лилли. – Но кошки на него так и бросились.

– Исцарапали?

– Не сильно. Слегка. Он убил Саманту.

– Кого?

– Саманту. Нашу киску.

Золт не знал ни одну кошку по имени. Он вообще их не различал: ходят стаей, двигаются как по команде, даже мысли у них, кажется, общие.

– Он убил Саманту. Размозжил ей голову о каменный столб у ворот. – Лилли наконец подняла глаза. Золту показалось, что они светлее, чем обычно, – цвета голубоватого льда. – Я хочу, чтобы ты с ним разделался, Золт. Разделался так же, как он разделался с нашей кошечкой. Пусть он нам и брат...

– После того что он сделал, он нам не брат! – прорычал Золт.

– Пришиби его, Золт. Так же, как он пришиб бедняжку Саманту. Раскрои ему башку. Разбей череп, чтоб мозги потекли.

Золт слушал этот тихий голос как завороженный. Иногда – в такие вот минуты – похотливые нотки в голосе сестры звучали особенно внятно. Он не просто ласкал слух, он вползал в сознание, обволакивал мозг, точно дымка, точно туман.

– Бей его, терзай, круши. Переломай кости, выпусти кишки, вырви глаза. Он еще пожалеет, что прибил Саманту.

Золт стряхнул оцепенение.

– Можешь не беспокоиться. Доберусь до него – убью. Но не из-за кошки. Из-за матери. Забыла, как он с ней обошелся? Семь лет я не могу отомстить за мать, а ты лезешь со своей кошкой.

Лилли осеклась, нахмурилась и отвернулась. Кошки отхлынули от лениво раскинувшейся Вербены.

Растянувшись бок о бок с сестрой, Лилли слегка повернулась, приникла к ней грудью и положила голову ей на грудь. Их обнаженные ноги сплелись. Вербена в полузабытьи принялась ласково поглаживать шелковые волосы сестры.

И снова кошки облегли сестер, прильнув к каждой тепло”! складке их тел.

– Здесь был Фрэнк, – повторил Золт, обращаясь скорее к себе, чем к сестрам, и руки его сжались в кулаки.

Ярость взметнулась в его душе, словно вихрь в далеком океане, грозящей перерасти в неистовый ураган. Нет-нет, предаваться ярости нельзя, надо взять себя в руки. Ярость расшевели темную страсть. Убийство Фрэнка угодно матери, ведь Фрэнк предал родных, и смерть его – на благо семьи. Но, если Золт, обуреваемый безоглядной ненавистью к брату, не сумеет его разыскать, он уже не в силах будет противиться заветному желанию и опять убьет кого попало. И мать на небесах вознегодует, на время отвернется от него, откажется признавать в нем сына.

Устремив взгляд в потолок, в незримое небо, где в чертогах Господних пребывает теперь мать, Золт пообещал:

– Я не поддамся искушение. Сдержусь. Непременно сдержусь.

Он покинул сестер с их кошками, вышел из дома и направился к миртовой изгороди поискать у каменных опор ворот, где Фрэнк убил Саманту, следы брата.