Сейд. Джихад крещеного убийцы - Аждар Улдуз Страница 2

Песок пел рондо... тема повторялась, разными вариациями песочного расклада на лице пустыни, внося разнообразие в вечность. Песок пел о разлуке. Она бывает разная – разлука... кто-то ищет свою вторую половину в другом человеке... кто-то копается в себе... песок пел о разлуке, что никогда не кончается. О разлуке частицы, которая никогда не будет вместе с другой, а ведь еще миг назад она лежала рядом, грела кристальные грани под солнцем... от холода ночи стонала струнами-прутьями кристаллической решетки, которую еще придумают схоласты рода человеческого... Частицы, что пребывает всегда с подобными себе... и всегда в одиночестве...

Песок помнил воду... Вода лилась из кожаного ведра-бурдюка в арык, впитывалась в него, уходя в пустыню, и всё же тонким ручейком доносила жизнь до крохотных ростков на бахче оазиса Шюкр Аб... Большие глаза шестилетнего мальчика, слишком мелкого для своего возраста... мелкая кость, маленькие руки, стопы, утопающие в песке... И большие глаза, в которых звездами сверкает отражение воды... Вода жизни... Вода благодарности – Шюкр Аб, источник в сердце пустыни, в пяти днях от Иерусалима, где уже шесть лет в мире живет племя бедавинов из джемаата имама Халеля. Имам приходит раз в три месяца, гладит мальчика по голове и хвалит старейшин за заботу о маленьком Сейде. Имам пил воду источника и громко говорил – «шюкр йа Рабби!»... Но первым всегда давал воду мальчику, и он пил прямо из ладоней имама, приближая лицо к этим рукам, на которых навсегда отпечаталась пустыня... Песок помнил эту воду.

А еще песок помнил кровь... Высохшая, мельчайшими частицами она вошла в песок полноправным гражданином великого кочевья... кровь мальчика, сына пустыни... кровь Сейда, единственного, кто выжил после жестокой резни, устроенной крестоносцами у оазиса Шюкр Аб. Легкая стрела застряла в плече – мальчик даже не подозревал, как ему повезло, что явившиеся с Запада грабители взяли на вооружение стрелковое оружие пустынных кочевников... Арбалетный болт убивал или жестоко калечил, тяжелый лук в пустыне был неудобен, легкие же стрелы разили свои жертвы, не позволяя им сбежать, но оставляя в живых и превращая в ценный товар – рабов. Изнеженный мальчик потерял сознание – он не привык к боли. Его никто никогда не бил, он был любимчиком деревни, ее талисманом, сейдом, рожденным от святого паломника, идущего в Мекку из далекой Иберии. Шок от боли, от страха... он потерял сознание и потому уже не увидел, как страшные, большие, бородатые мужчины в грязных, покрытых пылью пустыни доспехах кромсают тела жителей деревни железом мечей, топчут копытами скудные посевы, режут людей, спуская кровь в арыки... рвут одежды с матери, валят ее на песок пустыни – она пыталась убежать так далеко, как могла, но догнали... Последний, удовлетворив похоть, просто и деловито перерезал ей горло... кровь матери смешалась с песком пустыни...

Кровь из пробитого плеча тонкой струйкой напоила песок... Песок принял жертву.

Когда мальчик открыл глаза, вокруг уже никого не было. Из живых. Был только песок. И тела. Им предстояло стать песком. Именно тогда мальчик понял, что однажды и он станет песком. Как Пророк, да славится имя Его...

Мальчик встал и с удивлением обнаружил у себя в плече стрелу, пробившую его плоть... ЕГО ПЛОТЬ!.. Мальчику стало страшно, и он захотел сейчас же, в этот же миг, избавиться от страшного деревянного штыря, торчащего у него в теле. Схватил, дернул что есть сил... и снова упал, потеряв сознание от боли.

Песок продолжал пить кровь мальчика. Песок начинал любить его.

Торговцы рабами пришли чуть позже. Они всегда приходили после крестоносцев, забирать выживших. Мальчика подняли с песка, уложили на спину верблюда... Дети стоили дорого. Особенно красивые. А мальчик был красивым. В Багдаде или в Каире за него можно было бы выручить целое состояние. Но караван шел в Иерусалим. Не в самом Священном Городе, но за его стенами, там, где кочевники-бедави из путперестов (язычников), не вошедших в джемаат Пророка, устраивали «черные невольничьи рынки», этого мальчика можно перепродать купцам-йезидам. Те повезут товар уже в большие города и сделают свой навар...

Песок слышал, как мальчик очнулся – на третий день. За ним хорошо ухаживали. Ведь он был единственным товаром каравана из четырех верблюдов, что пришел вслед за крестоносцами в разоренный оазис Шюкр Аб. Больше из деревни не выжил никто. Караван шел пять дней. За это время мальчику рассказали о том, что случилось. Объяснили, что его ждет. И мальчик смирился. Он понял, что мама или имам Халель больше не придут за ним. Потому что их убили. И они сейчас в раю.

Караванбаши, глава работорговцев, считал себя мусульманином. Узнав, что мальчик по рождению – сейд, он сначала испугался. Потом принял решение, но никому ничего не сказал. Ни один купец-мусульманин не станет покупать сейда в рабы. Это было бы святотатством, это могло бы отпугнуть удачу, прогневить Аллаха! А найти бездетного или настолько доброго, кто выкупит сейда, чтобы усыновить... в это тяжелое время маловероятно. Но есть один человек... Он обязательно возьмет мальчика. И хорошо заплатит. А даже если платить не станет – одна его благодарность дорого стоит. Бывший палач из Медины, владелец тайного замка в горах Аламута, тот, кого все называют Джаллад-Джаани. Найти его было невозможно – он сам приходил к тем, кто был ему нужен, и туда, куда ему было нужно. Но караванбаши знал, что к нему тот придет непременно, потому что он вез для него письмо. Песок уже видел это письмо, он проник за халат караванщика, забился в трубку пергамента, перевязанного шелковой нитью... Но песок не умел читать, и потому не знал, о чем письмо. Песку было безразлично.