Запретный сад - Виктория Борисова Страница 2

Через заледенелый тамбур – скорее внутрь, в тепло! Там светит тусклая лампочка под потолком, и найдется свободное место на жесткой скамье, обитой вытертым дерматином, можно сесть, вытянуть вперед замерзшие ноги и чувствовать, как постепенно отогревается каждая клеточка…

Лиза устроилась у окна, стащила вязаные перчатки и принялась дышать на окоченевшие пальцы. Словно сотни маленьких иголочек сразу впились в кожу, это было очень больно, да к тому же очки в тепле сразу же запотели, пришлось долго, тщательно протирать их платком.

Рядом на скамейке сидел бородатый длинноволосый парень в потертой джинсовой куртке и увлеченно читал какую-то книгу. Бумажная обложка была заметно потерта, даже чуть надорвана и заботливо подклеена скотчем. Видно, что книгу эту уже читали и перечитывали много раз… Лиза взглянула лишь мельком, но заметила, что на обложке почему-то не было ни заглавия, ни фамилии автора, только какой-то странный символ, похожий не то на иероглиф, не то на сложный орнамент из пересекающихся полукружий. Перехватив ее взгляд, сосед усмехнулся и как-то странно покосился на нее. Лиза вся съежилась, плотнее запахнула полы пальто и отвернулась к окну. Надо же, как неудобно вышло. Бог знает, что он мог подумать!

Лучше уж в окошко посмотреть. Там мелькают поля, чуть присыпанные снегом, голые деревья, дачные домики и панельные многоэтажки… В быстро наступающей темноте пейзаж казался таким унылым, сиротливым и даже зловещим, что и Лиза совсем загрустила. Мысли были неприятные, тревожащие. В который раз она думала о том, что осталась совсем одна на свете, и непонятно, как ей жить дальше и что делать.

Лиза была поздним ребенком одинокой женщины. Отца она не видела никогда, мама родила ее «для себя». Лет в пять-шесть она еще задавала вопрос: «А где мой папа?», и мама отвечала что-то невнятное вроде «Он уехал далеко-далеко». По лицу ее было видно, что разговаривать на эту тему маме вовсе не хочется, и Лизонька скоро замолкала. Она была послушной девочкой и маме докучать не хотела. К тому же вокруг было полно таких, как она, детей, живущих с мамами, слово «безотцовщина» давно не считалось ругательством, но все-таки было интересно – куда делся ее папа? И главное, какой он? Как живет? Вспоминает ли о ней? Иногда, засыпая, Лиза пыталась представить себе его лицо. Она хотела видеть его высоким, красивым, как киноартист Абдулов, но почему-то возникал только темный, неясный силуэт. Он выглядел одновременно и притягательным в своей таинственности, но в то же время было в нем и нечто пугающее. Лиза спешила зажмуриться и отогнать от себя видение.

Ответ на все вопросы пришел сам и совершенно неожиданно. Лиза тогда училась в пятом классе. Как-то в погожий весенний день она пришла из школы раньше обычного и случайно подслушала мамин разговор с соседкой тетей Катей.

Женщины сидели на кухне и мирно попивали чай с тортиком. Лиза открыла дверь своим ключом, но не крикнула, как обычно, из прихожей: «Мам, я пришла!» Девочка замешкалась, пытаясь расстегнуть лямку на ранце, и услышала доносящиеся с кухни голоса. Разговор показался ей таким интересным, что она тихонько подошла, чуть приоткрыла дверь и приникла к щелке, боясь упустить хоть слово.

– Ну, ты, Ксения, отчаянная женщина! Прямо героиня, – говорила тетя Катя, помешивая чай маленькой серебряной ложечкой.

– Ну уж и героиня… – мать повела круглыми плечами, – нормальная, как все!

Мама нахмурилась, и Лиза сразу поняла, что продолжать этот разговор ей вовсе не хочется, но тетя Катя не унималась:

– Все-таки ребенка одной воспитывать – не шутка. На такое решиться надо.

– Все лучше, чем одной сидеть на старости лет и на обои пялиться, – отрезала мать, – а я так решила – рожу для себя! Сама воспитаю, будет у меня родная душа на свете…

– А отец ее что – так и не знает? – Тетя Катя вся подалась вперед, и глаза ее горели огнем от любопытства. – Даже не сказала ему?

– Ха! Отец, – усмехнулась мама, – скажешь тоже. Я его всего-то два дня и видела. В командировке была, в Стерлитамаке. Ну, ты помнишь, я тогда в обкоме профсоюзов работала. А он – водитель… Ну, я вроде как московская штучка, какое-никакое, а начальство, вот он и заходил кругами. Смотрю, молодой такой парень, здоровый, симпатичный… А мне уж сороковник стукнул, ну я и подумала – была не была! Когда еще такой случай подвернется? Как-то привез он меня в гостиницу, а я и говорю…

Мама склонилась к подруге, что-то зашептала ей на ухо. Обе они сразу прыснули от смеха, так что тетя Катя даже тортом подавилась.

– Да ты что! – веселилась она, заботливо подбирая крошки с колен. – Прямо так и сказала?

– Ага! – ответила мать. – Что ж теряться, раз такой случай представился!

Слушать про это было и стыдно, и в то же время очень интересно, но историю знакомства своих родителей Лизе так и не суждено было узнать до конца. В этот момент она громко чихнула – и отскочила от двери, боясь, что ее застукают за таким недостойным занятием, как подслушивание. Мама спохватилась и вышла в прихожую. Как всегда, она засуетилась вокруг, помогая дочке снять тяжелый ранец и приговаривая:

– А, вот и Лизонька пришла! Кушать хочешь? Я картошечки поджарила, как ты любишь, вот еще тортик есть…

Лиза старалась не подать виду, что слышала их с тетей Катей разговор, явно не предназначенный для ее ушей. Ей почему-то казалось, что теперь их с мамой связывает общая тайна. Больше про отца она никогда не спрашивала.

Росла она болезненным, слабым ребенком, ни одна детская хворь ее не миновала – были и коклюш, и ветрянка, и свинка, и корь… А уж о простудах и говорить не приходится. Каждую зиму Лиза надолго укладывалась в постель, участковый врач укоризненно смотрела на маму из-под очков в роговой оправе и говорила строго и наставительно, словно отчитывая за некачественно проделанную работу:

– Ослабленный ребенок у вас, мамочка! Заниматься надо, в спортивную секцию отдать куда-нибудь, летом на море вывозить…

Мама покорно кивала, но выполнять советы всегда труднее, чем давать их. Каждый год вывозить дочку на море она никак не могла. То отпуск на работе не дадут, то с деньгами туго… Единственная поездка обернулась сплошным разочарованием. Море грязное, на волнах покачиваются то нефтяные пятна, то какой-то мусор, народ на пляже лежит чуть ли не друг на друге, квартирная хозяйка норовит содрать невероятные деньги за дощатый сарайчик во дворе, еда в столовой просто отвратительная… В тот злополучный отпуск Лиза еще и отравилась, да так, что пришлось скорую вызывать. Хозяйка ворчала: «Ездют тут с больными дитями, людям отдыхать мешают!» Остаток отпуска Лиза пролежала в постели слабая, грустная, и мама варила ей манную кашу на электроплитке. Домой они вернулись усталые, измученные и больше на море не ездили.

Со спортом тоже не заладилось. Бегать и прыгать Лизе почему-то было трудно, однажды она даже сломала руку, упав с бревна. В конце концов учительница физкультуры Наталья Федоровна смирилась с тем, что девочке никогда не стать олимпийской чемпионкой. Удрученно вздыхая, она говорила: