Сверхъестественное. Мифотворец - Тим Ваггонер Страница 2

Центр Коринфа представлял собой нагромождение узких двух– и трехэтажных построек, возведенных в сороковые и пятидесятые из красного кирпича и серого камня. Годы шли, и с ними исчезали магазины и кафе, но сейчас здесь располагались кафетерии, рестораны, салоны антиквариата, секонд-хенды, модные художественные галереи, букинистические лавки и тому подобные места. Старая архитектура не должна была бы сочетаться с неформальной атмосферой торговых точек и общепита, но каким-то образом они дополняли друг друга. Владельцы малого бизнеса, которые с трудом удерживались в центре, обычно с сочувствием относились к бездомным, но в праздники уделяли больше внимания собственным нуждам. Джеффри не мог их винить. Если те не заработают хорошенько в это время года, то многим из них придется закрыть свои двери навсегда. А покупателям очень не нравится натыкаться на двух бездомных, шатающихся по округе в поисках пары баксов. Джеффри надеялся, что пройдет еще неделя или две, прежде чем они станут нежеланными гостями в центре, но, судя по их сегодняшним успехам – точнее, отсутствию таковых, – кажется, праздничный сезон в Коринфе начался всерьез. Теперь, наверное, найти подработку получится только после Нового года.

«Мир на Земле и счастья всем» ^[1], – с горечью подумал Джеффри.

Полдень еще не наступил, но на улицах было достаточно машин, и почти все парковки были забиты. Пешеходы, однако, встречались нечасто. Жители Коринфа предпочитали добираться на автомобиле до интересующего их места, делать дела и возвращаться к машине. Им было не до разглядывания витрин.

Джеффри трудился у станка двадцать лет, но потом фабрика сократила всех рабочих и закрылась. Он получал пособие, пока искал работу, но как-то поздно вечером, когда они с Эллен возвращались из кино, автомобиль с пьяным водителем за рулем выскочил на перекресток и протаранил их машину с пассажирской стороны. Эллен погибла на месте. Джеффри повезло меньше. Его многочисленные травмы потребовали многочисленных же операций. В нем было столько спиц и штифтов, что металлодетектор в аэропорту, наверное, запищал бы на него уже метров с пятнадцати. С закрытием фабрики медицинская страховка перестала действовать, а все сбережения Джеффри ушли на похороны. Он не смог оплатить больничные счета c астрономическими суммами и потерял дом. Они с Эллен не были женаты и не завели детей, а его немногие родственники жили в районе Чикаго. В общем, оставшись без крова, Джеффри попал на улицу и там и остался.

– Странно, а? – сказал Джимми.

Вопрос оторвал Джеффри от мрачных мыслей. Он повернулся к приятелю.

– Что?

– Украшения.

Джеффри огляделся. Сперва он не понял, о чем толкует Джимми. В центре все заведения украшали свои фасады на праздники – начиная готовиться к Рождеству задолго до Дня благодарения, – и этот год не стал исключением. На дверях висели венки, а в окнах красовались картонные фигурки снеговиков, Санты, Джека Фроста ^[2] и даже несколько дрейдлов ^[3]. Но приглядевшись, Джеффри начал понимать, что имел в виду Джимми. Привычные украшения были в изобилии, да, но среди них виднелись и другие, странные и нетипичные. На витрине магазина «Музыкальный городок», что находился через улицу, с внутренней стороны был нарисованчерный спиральный узор. Дверь ломбарда «Золотое дно», расположенного через пару зданий, украшала висевшая на ручке соломенная фигурка. По форме она напоминала человека, но у нее были две головы и четыре руки. А на их стороне улицы, совсем недалеко, антикварная лавка «Сокровища и безделушки» выставила на тротуар деревянный знак с красной надписью. Вместо рекламы на доске значилось: «Да здравствует Арахнус!», причем под буквами были нарисованы тонкие нити паутины.

Джеффри нахмурился:

– Что за фигня?

– Не обращайте внимания на знаки ложных богов, – послышался сзади суровый голос.

Быстро повернувшись, Джеффри и Джимми увидели женщину. Джеффри не заметил, как она приблизилась, и сначала ему почудилось, что она появилась словно из ниоткуда. Мысль была безумной, но Джеффри не мог от нее избавиться. Женщина была серебряной с головы до пят: от платья до кожи. Возможно, она уличная актриса, которую наняли привлекать покупателей? Но на ее теле, кажется, не было ни грима, ни краски. Волосы напоминали искусно выкованные металлические нити, а глаза мерцали нездешним бело-голубым светом. Платье было сделано из какой-то помеси металла и ткани. Пока женщина стояла, оно казалось твердым, словно доспех, но стоило ей пошевелиться, и платье тоже пришло в движение, внезапно став мягким и податливым. Правую ее руку до середины предплечья закрывала длинная металлическая перчатка. Нет, не перчатка. Есть более подходящее слово. А, точно, наруч – он самый, наруч с перчаткой. Наруч был все того же серебристого цвета и начищенный до такой степени, что сиял на солнце. Пальцы перчатки заканчивались угрожающими когтями, от одного вида которых Джеффри пробрала дрожь. Он представил себе, как эти когти полосуют плоть, как их острия режут кожу и мышцы – с той же легкостью, с какой нагретый нож входит в теплое масло. Его замутило от воображаемой картины, но в то же время он ощутил трепет при мысли о том, какой вред способна нанести эта перчатка.

«Да что со мной, черт возьми?» – подумал он.

Он не был склонен к насилию, в жизни никогда ни на кого руки не поднял. И все же он не мог отвести взгляд от наруча и смертоносной перчатки.

Отличительной чертой нетипичной внешности незнакомки был ее рост: он превышал два метра, и благодаря этому женщина, возвышаясь над Джимми минимум на полтора десятка сантиметров, выглядела властно. Кроме того, она излучала ауру силы, могущества. Джеффри чувствовал эти волны почти физически, и казалось, что воздух пронизывает тихое гудение, словно он стоит около только что запущенного мощного механизма.

– Я Адамантина, – представилась женщина холодно и равнодушно, с отголоском гулкого эха, от которого у Джеффри встали дыбом волоски на затылке. – Я только что воплотилась.

Джеффри взглянул на Джимми, но тот лишь пожал плечами. Джеффри снова развернулся к Адамантине, не глядя ей в глаза: он просто не мог вынести сияющий в них свет. Он попытался заговорить, однако голос его не послушался. Сглотнув, он попробовал еще раз.

– Мы не понимаем, – сказал он приглушенно, едва ли не благоговейно, испытывая почти непреодолимый порыв опуститься на колени перед этой странной женщиной.

Он остался на ногах лишь усилием воли.

Адамантина не обратила на его слова никакого внимания. Она огляделась так, будто все окружающее ее видит впервые. Автомобили продолжали двигаться ровным потоком, и, хотя большая часть водителей были сосредоточены исключительно на том, чтобы добраться до места назначения, те, кто успевал заметить высокую серебряную женщину, таращились на нее с открытыми ртами, проезжая мимо.