Очень странные дела. Беглянка Макс - Бренна Йованофф Страница 2

Падение – дело привычное, однако секундная потеря равновесия всегда выбивает из колеи. Мир, казалось, перевернулся и выскользнул из-под ног. Я с такой силой грохнулась на землю, что аж зубы клацнули.

Я катаюсь на скейте с незапамятных времен – с тех пор, как мой лучший друг Нейт Уокер и его брат Сайлас отправились с родителями в путешествие на Венис-Бич. Мы тогда учились в третьем классе. По возвращении они без конца болтали о «Зефире» ^[1] и скейт-магазинах в Догтауне. Я влюбилась в скейт в тот самый момент, как познакомилась с гриптейпом ^[2] и лонгбордами. Тогда я впервые прокатилась по Сансет-Хилл и поняла, что значит скорость, от которой сжимается сердце и слезятся глаза.

Тротуар был ледяным. Я лежала на животе, в груди стоял глухой стук; боль сковала руки. Голый локоть торчал сквозь разорванный рукав свитера, а ладони горели. Кошка уже давно исчезла.

Я перевернулась на спину и попыталась сесть, как вдруг из магазина выбежала худенькая темноволосая женщина. Меня это удивило почти так же сильно, как и кошка в деловом районе города. В Калифорнии никто бы не бросился на помощь, а в Индиане все наоборот. Мама говорила, что люди здесь добрее.

Женщина с большими испуганными глазами опустилась рядом со мной на колени. Разбитый локоть немного кровоточил; в ушах стоял звон.

С беспокойным видом она наклонилась ближе.

– Бедняжка! Тебе, должно быть, больно. – Она подняла голову и заглянула мне в глаза. – Не боишься?

Я уставилась на незнакомку. Первой моей мыслью было: «нет». И это во всех отношениях правда: я не боялась ни пауков, ни собак; я гуляла одна в темноте или каталась на скейте по мокрой дороге в сезон дождей; не переживала, что на меня набросится маньяк или что меня накроет цунами. А когда мама и отчим сообщили мне, что мы переезжаем в Индиану, я собрала в рюкзак несколько пар носков, нижнее белье и джинсы и смело направилась к автовокзалу. Вот уж действительно странно спрашивать незнакомца, не испугался ли он. Чего мне бояться?

Долю секунды я просто сидела посреди тротуара и щурилась, глядя на женщину.

– Чего?

Та потянулась стряхнуть грязь с моих ладоней. У нее были худые загорелые руки с сухими потрескавшимися ладонями, и, очевидно, она имела привычку грызть ногти. На фоне ее рук моя кожа выглядела бледной и веснушчатой.

Женщина смотрела на меня с тревогой: взгляд метался из стороны в сторону, как будто это я вела себя странно, а не она.

– Я спрашиваю, шрамов не боишься? Мне просто интересно, насколько сильно твоя кожа подвержена порезам. Так бывает со светлокожими. Нанеси «Бактин» ^[3], чтобы инфекция не попала.

– О… – Я покачала головой. Ладони до сих пор горели. – Нет, не замечала.

Женщина наклонилась, собираясь ответить, но вдруг замерла, и ее круглые глаза стали еще больше. В следующую секунду воздух взорвался ревом двигателя, и мы обе подняли головы.

Ярко-голубой «Камаро» промчался на красный сигнал светофора на Оук-стрит и с ревом остановился у обочины. Женщина обернулась, не понимая, что произошло. Мне же объяснения не нужны – я и так знала.

Мой сводный брат Билли откинулся на водительском сиденье, лениво придерживая рукой руль. Из салона через закрытые окна доносился гул музыки.

Даже с тротуара я заметила у него в ухе сияющую серьгу. Билли, как всегда, смотрел на меня равнодушным тяжелым взглядом, будто я наводила на него смертную тоску. Тем не менее в омуте его глаз читалась опасность. Когда он так смотрел, мое лицо так и норовило залиться краской. Я привыкла к его пренебрежению, но как же становилось стыдно, если это происходило перед кем-то еще, как, например, перед этой милой взволнованной женщиной. Она выглядела как напуганная мать.

Я вытерла горящие руки о джинсы, а затем наклонилась, чтобы поднять скейт.

Билли отбросил голову, открыл рот и через секунду наклонился, чтобы опустить стекло.

Стерео заиграло громче; холодный воздух наполнился музыкой «Quiet Riot» ^[4].

– Залезай.

* * *

Недели две назад, еще в апреле, я думала, что «Камаро» – самая крутая тачка, которую мне довелось увидеть. Длинная и голодная, как акула, она обладала глянцевым кузовом и заостренными формами. С такой машиной и банк ограбить не стыдно.

Билли Харгроув соответствовал автомобилю – такой же быстрый и жесткий. Он носил потертую джинсовку и «маску» кинозвезды.

Сначала, еще до того, как Билли превратился из идеи о лучшей жизни в моего брата, я не представляла, чем все обернется. Его отец Нил изъявил желание жениться на моей маме, и мы съехались. Я радовалась, что у меня вновь появится семья.

После развода мой биологический отец удрал в Лос-Анджелес, поэтому виделись мы редко: по праздникам или когда он приезжал в Сан-Диего по работе и мама не могла придумать оправдание, чтобы меня не пускать.

Мама, конечно, всегда присутствовала в моей жизни, но общаться с ней было крайне трудно. Она и так отличалась своенравием, но стоило отцу исчезнуть с горизонта, как дела усугубились – она стала растворяться в каждом парне, с которым встречалась. Печальное зрелище.

Сначала появился Донни. Из-за больной спины он не мог наклониться, даже чтобы взять ведро и вынести мусор. В выходные он жарил замороженные блины и рассказывал отвратительные шутки. А в один прекрасный день он сбежал с официанткой из блинного ресторанчика.

На смену Донни пришли Вик из Сент-Луиса и Газ с разноцветными глазами (один синий, другой зеленый). Еще был Иван, который ковырялся в зубах складным ножом.

Нил отличался от всех ухажеров. Он водил желто-коричневый пикап «Форд», носил глаженые рубашки, а еще у него были усы, которые придавали ему образ армейского сержанта или смотрителя парка. И он хотел жениться на маме.

Бывшие парни хоть и были полными лузерами, но они были явлением временным, поэтому возражений к ним не имелось. Некоторые из них казались веселыми, дружелюбными или смешными, но вскоре обязательно всплывали их недостатки: они задерживали плату по счетам, разбивали машины или напивались и попадали за решетку.

Они всегда уходили, а если нет, то их выставляла мама. Лично я горем не убивалась. Даже с лучшими из них мне становилось неловко. Никто из них не был настолько крут, как папа, но в основном они были нормальными парнями, а некоторые даже милыми.