Дар волка - Энн Райс Страница 18

Выпил бокал до дна, и кофеин взбодрил его мозг.

Ройбен принялся смотреть на проходящих по улице сквозь стеклянные двери.

В бар вошел мужчина, крепкого вида, с массивным лбом, покрытым желваками, сел через пару стульев от Ройбена. На нем была темная потертая кожаная куртка, а на пальцах правой руки виднелись два массивных серебряных кольца.

Что-то есть уродливое в этом парне, сразу же подумал Ройбен, в том, как он навис над барной стойкой, в том, каким тоном он сказал бармену, что хочет пива. От человека буквально воняло силой и злобой.

И он внезапно резко повернулся.

— Что, глазеть нравится? — резко спросил он Ройбена.

Ройбен холодно поглядел на него. Но не почувствовал ни малейшей необходимости отвечать. И продолжил смотреть.

Мужчина внезапно вскочил и вышел из бара.

Ройбен спокойно глядел на происходящее. Умом он понимал, что человек разозлился и что возникшая ситуация из тех, которых обычно стараются избегать. Обычно стараются не злить больших парней в баре. Но доводы рассудка сейчас не имели для него значения. Ройбен продолжал холодно оценивать мельчайшие детали. Человек испытывает вину за что-то, очень сильную. Ему плохо просто от того, что он все еще жив.

Ройбен вышел из бара.

На улице стемнело, и включились фонари. Стало больше машин на дороге и людей на тротуарах. Вокруг царила атмосфера веселья. Повсюду, куда ни глянь, были радостные лица.

Но он слышал голоса, доносившиеся издалека.

Мгновение он не шевелился. Где-то далеко женщина ругалась с мужчиной. Она была зла и испугана. Мужчина начал угрожать женщине, женщина закричала.

Ройбена будто парализовало. Его мышцы напряглись и стали жесткими. Он стоял на месте, слыша доносящиеся издалека звуки, но никак не мог понять, откуда они исходят. А потом постепенно осознал, что кто-то подошел к нему. Тот самый мрачный и неприятный мужчина из бара.

— Все на неприятности нарываешься? — рыкнул он. — Педик!

Уперев ладонь в грудь Ройбену, он попытался толкнуть его, но Ройбен не шелохнулся. Лишь кулак правой руки молниеносно вылетел вперед и ударил мужчину прямо под нос. Тот отлетел назад и, шатаясь, рухнул в кювет.

Люди вокруг ахнули и начали перешептываться, глядя на них.

Мужчина был ошеломлен. Ройбен глядел на него, видел, как он ощупал рукой окровавленный рот, попятился и исчез в толпе.

Ройбен поглядел на кулак. Крови нет, слава богу. Но у него возникло непреодолимое желание побыстрее вымыть руку. Подойдя к краю тротуара, он поймал такси и отправился домой.

Все это имеет какой-то смысл. Не может не иметь. Совсем недавно на него напали двое наркоманов и едва не убили, а теперь он оказался способен отбиться от здоровенного мужика с телосложением дровосека, который всего пару недель назад перепугал бы его до смерти. Не то чтобы Ройбен был трусом. Просто он хорошо знал то, что известно каждому мужчине. Не надо связываться с агрессивным парнем, опытным в драке, превышающим тебя весом килограмм на двадцать и с руками сантиметров на пятнадцать длиннее твоих. Лучше убраться с его дороги. И быстро.

Но не теперь.

И это должно что-то означать. Хотя Ройбена это почему-то не особенно волновало. Он продолжал обдумывать мелкие детали.

Когда он вернулся домой, Грейс была на грани истерики. Куда он подевался?

— Прогулялся, мам, а ты что подумала? — ответил Ройбен. И подошел к компьютеру. — Знаешь, мне еще поработать надо.

— Это что, подростковый бунт запоздалый? — выпалила она, взмахнув руками. — В смысле, у тебя что, гормональная перестройка по новой началась?

Отец оторвал взгляд от книги.

— Сын, ты действительно решил отдать две сотни тысяч долларов за личное имущество этой семьи Нидек? Ты действительно поручил Саймону Оливеру это сделать?

— Это просто даром, пап, — сказал Ройбен. — Я просто пытаюсь сделать то, что хотела сделать Мерчент.

Он принялся печатать. Ой, руку забыл вымыть.

Отправился в ванную и принялся скрести руку мочалкой. С рукой что-то не так. Ройбен выпрямил пальцы. Да не может быть такого! Он поглядел на другую руку. Большие. Его кисти рук стали больше. Никакого сомнения. Он не носил колец, а то бы понял это раньше.

Дойдя до шкафа, он достал кожаные перчатки, в которых обычно садился за руль. И не смог надеть их.

Стоял, пытаясь оправиться от шока. Ноги болели. Они болели с самого утра, но он не обратил на это внимания, наслаждаясь ощущением здорового тела и игнорируя досадные мелочи. А теперь понял, что это означает. Ступни стали больше, не то чтобы очень сильно, но больше. Ройбен снял ботинки и почувствовал облегчение.

Он вернулся в комнату матери. Та стояла у окна, сложив руки на груди и молча глядя на него. Точно так же, подумал Ройбен, как я сегодня на людей смотрел. Внимательно, изучающе, подмечая детали. Но она смотрит так не на всех, а только на меня.

— Гормон роста, — сказал он. — Они его у меня в крови обнаружили.

Она медленно кивнула.

— С точки зрения медицины ты еще подросток. Еще растешь. Вероятно, будешь расти, пока тебе не исполнится лет тридцать. Поэтому в твоем теле вырабатывается гормон роста, когда ты спишь.

— Значит, у меня снова пошел процесс роста.

— Возможно, немного.

Она явно что-то скрывала. Просто на себя не похожа.

— Мам, что случилось?

— Не знаю, Малыш. Просто я за тебя беспокоюсь, — ответила Грейс. — Хочу, чтобы с тобой все было в порядке.

— Я в порядке, мама. Никогда себя лучше не чувствовал.

Он вернулся в свою комнату, рухнул на кровать и уснул.

Следующим вечером после ужина брат попросил его выйти, чтобы поговорить наедине.

Они поднялись на огражденную крышу дома, но там было слишком холодно, и через пару минут они ушли в гостиную и сели у камина. Гостиная была небольшой, как и все комнаты в домах на Русском Холме, но очень красивой и уютной. Ройбен сел в отцовское кожаное кресло, а Джим — на диван. На нем было его одеяние священника, черная рубашка с римским воротником, черная сутана и брюки. Он практически никогда не ходил в мирской одежде.

Проведя пальцами сквозь каштановые волосы, Джим поглядел на брата. У Ройбена снова возникло странное ощущение того, что он будто отделен ото всех остальных людей. Он поглядел на голубые глаза и бледную кожу брата, его тонкие губы. Брат просто никогда не был таким цветущим и румяным, как Ройбен, но всегда выглядел хорошо.

— Я за тебя беспокоюсь, — сказал Джим.

— Конечно, почему бы и нет? — ответил Ройбен.

— Слушай, вот оно. Ты никогда так не разговаривал. Прямо, но при этом мягко и как-то странно.