Сентябрьские огни - Карлос Руис Сафон Страница 18

Занимавшийся день кутался в плотный покров тумана. Заря застала Ирен за чтением дневника — сокровища, доверенного ей Исмаэлем. Несколько часов назад она открыла дневник из чистого любопытства. С каждой прочитанной страницей оно лишь возрастало, превратившись в итоге едва ли не в одержимость. Исповедь таинственной дамы, исчезнувшей в пучине вод лагуны, загипнотизировала Ирен с первой строчки, словно иероглифическое письмо, неразрешенная загадка, прогоняя сон.

…Сегодня я впервые увидела лицо Тени. Она молча следила за мной из сумрака, притаившись в засаде. Я прекрасно знаю, что было в ее глазах и какая сила дает ей жизнь: ненависть. Я ощущаю ее присутствие и понимаю, что рано или поздно наше существование в этом доме обернется кошмаром. Именно теперь я отчетливо понимаю, насколько он нуждается в помощи и что я не могу бросить его одного, что бы ни случилось…

Страница за страницей неслышный голос той женщины как будто разговаривал с Ирен шепотом, поверяя сокровенные мысли и тайны, много лет пролежавшие на дне моря в забвении. Через шесть часов после того, как девочка начала читать дневник, неизвестная дама сделалась для нее кем-то вроде незримого друга, голосом, заблудившимся в тумане. За неимением иного утешения дама выбрала Ирен, чтобы поведать ей свои секреты, воспоминания и тайну последней ночи. Той далекой сентябрьской ночи, которая привела ее к смерти в холодных водах у берегов островка с маяком.

…Это снова произошло. На сей раз моя одежда. Нынешним утром, когда я пришла в гардеробную, то обнаружила, что дверцы шкафа открыты, а все вещи — вещи, которые он дарил мне в течение нескольких лет, — превращены в лохмотья, разодраны в мелкие клочья, как будто их изрезали сотней острых ножей. Семь дней назад пропало мое обручальное кольцо. Я нашла его, смятое и поломанное, на полу. Остальные драгоценности исчезли. Зеркала в комнате были разбиты. С каждым днем она набирается сил и с большей дерзостью обозначает свое присутствие, а ее ненависть становится все ощутимее. Скоро она перестанет нападать на мои вещи и обратит удар на меня. Это лишь вопрос времени. Ибо она ненавидит меня. Она хочет, чтобы умерла я. Вдвоем нам нет места в этом мире…

Рассвет устлал море золотисто-медным ковром, когда Ирен перевернула последнюю страницу дневника. Неожиданно ей пришло в голову, что никогда еще она не узнавала столько личных подробностей о другом человеке. Прежде никто, в том числе и мама, не открывал ей все секреты души с такой искренностью, с какой разоблачал дневник помыслы женщины, по иронии судьбы совершенно ей незнакомой. Женщины, погибшей задолго до того, как Ирен появилась на свет.

… Мне не с кем поговорить, некому пожаловаться, во власти какого ужаса я живу изо дня в день. Иногда мне хочется вернуться назад, пройти по своим следам во времени. Именно в такие мгновения я особенно ясно осознаю, что мой страх и горе не могут сравниться с тем, что испытывает он. Я нужна ему, без меня свет для него померкнет навеки. Я лишь молю Бога, чтобы он дал нам силы выжить. Чтобы позволил убежать туда, где нависающая над нами Тень не сумеет причинить нам зло. Я боюсь, что каждая строчка моего дневника может стать последней.

Ирен охватила необъяснимая печаль, и на глаза навернулись слезы. Она молча оплакивала память незнакомки, чей дневник зажег светоч и в ее душе. Что касается личности дамы, его написавшей, то все сведения, которые удалось почерпнуть из дневника, сводились к подписи в верхней части первой страницы: «Альма Мальтис».

Вскоре Ирен увидела, как парус «Кеанеос» рассекает дымку, приближаясь к Дому-на-Мысе. Она схватила дневник и, едва касаясь земли, побежала на встречу с Исмаэлем.

Всего за несколько минут корабль пересек течение, разбивавшееся об утесы на оконечности мыса, и устремился на просторы Черной лагуны. Потоки утреннего света вырезали фигуры на каменистых обрывах, из которых состоит по большей части побережье Нормандии, — бастионы из скал, противостоящие натиску океана. Солнечные лучи, отражаясь в воде, порождали ослепительную фантасмагорию искрящейся пены и расплавленного серебра. Северный ветер с силой надувал паруса, и киль яхты как кинжал рассекал поверхность воды. Для Исмаэля все это составляло часть повседневности, а Ирен казалось сказкой из «Тысячи и одной ночи».