Пиковая Дама - Максим Кабир Страница 18

Аня выбежала из подъезда, замерла, будто врезалась в невидимую стену, будто поразилась, что на улице успело стемнеть. Поискала отца: он топал к машине, сунув в карманы руки.

Четырнадцатиэтажное здание мерцало веселыми огоньками, как новогодняя елка, но вокруг водили хоровод черные монстры — недостройки. Оцинкованный забор украшала табличка «Гулять по территории опасно для жизни!». Почему на зеркалах не пишут подобных предупреждений: «Не играйте! Опасно!»

— Пап!

Отец повернулся.

Слова застревали в глотке. Ветер остужал горячую кожу.

— Ты чего полуголая?

— Я…

Аня запахнула куртку. Она помнила, как два года назад у одноклассницы Лены развелись родители. Аня тогда сказала себе: с моими родителями такого не случится. Они любят друг друга, хоть и ссорятся часто.

Ошибочка.

Аня — не маленькая — знала, что разошлись мама с папой потому, что «она слишком деловая», а он «не хочет развиваться».

Но почему, если им было плохо вместе, порознь они не казались счастливыми? Мама вечно раздраженная, злая, похудевший отец… Может, некоторым людям нравится быть несчастными и печальными?

— Пап, не уезжай, пожалуйста.

— Зайка, я должен.

— Не должен. — Подмывало, как в детстве, окольцевать его руками, ткнуться в колючий свитер носом. — Переночуй у нас.

— Меня Глебыч убьет.

«А меня, — подумала Аня, — убьет женщина с черным ртом».

Конечно, не было никакой второй рации. Это Пиковая Дама трещала и щелкала ножницами. Аня видела в зеркалах. Сперва смутную тень. Потом лицо, щупальца, тощие лапы.

Пиковая Дама подбиралась к ней. Во сне облизывала лезвие ножниц гноящимся языком и ухмылялась. Она отрезала нити, на которых крепилось сердце Матвея, но главной ее целью была Аня.

— Пап, съезди в мастерскую и возвращайся.

Он нагнулся, уперся ладонями в бедра.

— Я завтра приеду, ладно?

— Нет, — заупрямилась Аня.

— Они развели тебя. Это урок. Нужно тщательно выбирать друзей.

— Дело не в них.

— Утро вечера мудренее. — Он приподнял ее подбородок пальцем, улыбнулся. — Завтра в торговый центр сходим, мороженое поедим. Твое любимое, фисташковое.

Она терпеть не могла фисташковое мороженое.

Не слушая уговоров, отец открыл дверцы автомобиля. Магнитола шипела помехами. Аня заметила, как нахмурился папа.

— Дуй домой, — бросил он, садясь за руль. — Все устаканится.

Шум помех смешивался с шелестом ползущего по тротуару бумажного сора, целлофана и прелой прошлогодней листвы.

«Пускай она сломается», — взмолилась Аня.

Машина тронулась, покатила, разбрызгивая лужи. Затлевшие фонари оттенили унылые каркасы за оградами.

Аня смотрела, как уезжает отец, и задавалась вопросом, увидятся ли они снова? Не найдут ли ее окоченевшей в постели, с остриженными под ноль волосами?

Звездочки фар потухли в сумерках. Аня побрела к подъезду, опустив голову, подобрала рыжий осколок кирпича, валявшийся у бордюра.

«Я ей не сдамся», — твердо решила она.

В подъезде Аня убедилась, что за ней не наблюдают, и вызвала лифт. Слушая скрип лебедок, встала напротив кабины и крепко зажмурилась. Створки дверей отворились лязгнув.

— Получай, — прошептала Аня.

Кирпич полетел в кабину. Зазвенело, осколки осыпали пол. Лифт стал свободным, безопасным.

— Выкуси, — сказала Аня.