Штамм. Книга 3. Вечная ночь - Чак Хоган Страница 17

Обиталище снежного барса состояло из водопада и леска, в котором березы перемежались бамбуком, и все это под натянутой высоко сеткой из нержавеющей стали. Площадка резко уходила вверх, в склон были вделаны похожие на туннели трубы, которые вели в смотровую зону и заканчивались окнами.

Барс стоял на скале и смотрел на Зака — появление мальчика у него ассоциировалось с кормежкой. От черного дождя шкура самки потемнела, но вид она сохраняла величественный. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, она при желании — например, преследуя дичь — могла прыгнуть на двенадцать или пятнадцать метров.

Она сошла со скалы, описала круг. Выстрелы насторожили зверя. Почему Владыка хотел, чтобы Зак убил ее? Какой цели послужит ее смерть? Это походило на жертвоприношение, словно Зака просили убить храбрейшее животное ради спасения остальных.

Мальчик был потрясен, увидев, что барс в несколько прыжков приблизился к сетке и обнажил зубы. Голодный зверь разочаровался: появление человека не сопровождалось запахом еды, к тому же его встревожил выстрел, хотя Заку казалось, будто дело не только в этом. Он отпрыгнул назад, но потом твердо встал на ноги и прицелился в барса в ответ на его низкое устрашающее рычание. Самка описала небольшой круг, ни на секунду не сводя глаз с Зака. Она была ненасытна, и Зак понимал, что она будет есть и есть, а если корм закончится, она без малейших угрызений совести вцепится зубами в руку, которая кормила ее. Если понадобится — оторвет и ее. Бросится в атаку.

Владыка был прав. Зак боялся этого зверя. И не без оснований. Но кто здесь кто — кто из них главнее? Разве Зак не работал на нее много месяцев, не кормил ее? Он принадлежал ей в той же мере, в какой она принадлежала ему. И вдруг, держа винтовку в руках, он понял, что это несправедливо.

Он ненавидел ее за самоуверенность, за силу воли. Мальчик обошел вольер, снежный барс следовал за ним по другую сторону сетки. Зак вошел на площадку «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», откуда кормили зверя, посмотрел в оконце над дверкой, через которую бросал мясо или запускал живность. Глубокое дыхание Зака, казалось, заполнило все помещение. Он нырнул в опускную дверь, и она захлопнулась за ним.

До этого Зак никогда не заходил в вольер барсов, теперь он поднял голову, посмотрел на высокий сеточный навес. На земле перед ним лежали обглоданные кости — остатки пиршеств.

Ему вдруг пришла в голову фантазия — войти в лесок и найти барса, посмотреть ему в глаза, прежде чем решить, убивать или нет. Но хлопок двери звучал как приглашение к обеду, и зверь тут же, крадучись, вышел из-за камня, специально расположенного так, чтобы скрыть зону кормежки от посетителей.

Самка резко остановилась, удивленная появлением Зака на площадке. На сей раз между ними не было стальной сетки. Она опустила голову, словно пытаясь переварить такой неожиданный поворот событий, и тут Зак понял, что совершил страшную ошибку. Он, не целясь, приставил приклад к плечу и нажал на спусковой крючок. Ничего. Он нажал снова — безрезультатно.

Мальчик передернул затвор — назад-вперед. Нажал спусковой крючок — и винтовка прыгнула в его руках. Он снова лихорадочно передернул затвор, спустил курок, до ушей дошел только звук выстрела, оглушивший его. Снова рука передернула затвор, снова палец нажал на крючок — винтовка прыгнула. Еще раз — холостой щелчок. Еще раз — патронник пуст.

И только теперь Зак понял, что барс лежит перед ним. Он подошел к животному, увидел кровавые пятна, расползающиеся по шкуре. Глаза зверя были закрыты, мощные лапы замерли.

Зак забрался на камень и сел там, положив на колени разряженную винтовку. Эмоции переполняли его — он вдруг затрясся в рыданиях. Он чувствовал себя одновременно победителем и побежденным. Он увидел зоопарк из клетки. Начался дождь.

После этого происшествия жизнь Зака изменилась. В магазин винтовки помещалось всего четыре патрона, и на протяжении какого-то времени он каждый день возвращался в свой зоопарк, чтобы потренироваться в прицельной стрельбе по табличкам-указателям, скамейкам, веткам. Он больше рисковал. Ездил на внедорожном мотоцикле по дорожкам парка, прежде принадлежавшим бегунам трусцой, раз за разом крутился вокруг Большого луга, сворачивал на пустые проезды Центрального парка, проезжал мимо разложившихся останков, висящих на фонарях, мимо кремационных костров. По вечерам Зак ездил с выключенными огнями. Это возбуждало, добавляло остроты — настоящее приключение. Он был под защитой Владыки и не чувствовал ни малейшего страха.

Но что он чувствовал, так это присутствие матери. Связь между ними, которая, казалось, окрепла после ее обращения, теперь начала блекнуть. Существо, бывшее Келли Гудвезер, теперь мало чем походило на его мать. Безволосая кожа на ее голове покрылась слоем грязи, бескровные губы утончились. Мягкие хрящи ее носа и ушей превратились в рудиментарные бугорки. С шеи свисала большая несимметричная кожная складка, а зачаточная алая бородка раскачивалась, когда она поворачивала голову. Груди усохли, туловище спереди уплощилось, руки и ноги покрылись коркой грязи, такой плотной, что ни один ливень не мог ее смыть. Почерневшие зрачки Келли плавали в безжизненных темно-красных глазных яблоках, по большей части безжизненных… оживали они только тогда, когда (может быть, это происходило только в воображении Зака) в них появлялся огонек узнавания, напоминавший ту женщину, какой она когда-то была. Не эмоция, не выражение, а некая тень, скользившая по ее лицу и скорее лишь слегка маскировавшая вампирскую природу, чем проявлявшая прежнюю человеческую сущность. Скоротечные мгновения, которые со временем случались все реже… но их было достаточно. Его мать в большей степени психологически, чем физически, оставалась на периферии его новой жизни.

Зак, скучая, нажал рукоятку вендинговой машины, и в желобок упал батончик «Милки вей». Жуя шоколадку, он поднялся этажом выше. Зак вышел наружу, размышляя, что бы ему еще такое учинить. И, словно прочтя его мысли, мать вскарабкалась по неровному скалистому основанию, служившему фундаментом замка. Она сделала это с кошачьей сноровкой, поднялась по мокрой сланцевой поверхности, казалось, без всяких усилий. Ее босые ноги и пальцы с отросшими когтями перемещались с опоры на опору, словно она поднималась этим путем тысячу раз. Добравшись до верха, вампирша перепрыгнула на дорожку; следом за ней, скача туда-сюда на четвереньках, появились два похожих на пауков «щупальца».

Когда они приблизились, Зак, который стоял в дверях, но не вышел под дождь, даже сквозь слой грязи увидел, что ее шейная бородка налилась, увеличилась и покраснела. Это означало, что она недавно кормилась.

— Хорошо пообедала, ма? — с отвращением спросил он.

Пугало, прежде бывшее его матерью, смотрело пустыми глазами. Каждый раз, видя ее, Зак чувствовал одни и те же противоречивые позывы: отвращение и любовь. Она могла часами ходить следом, иногда удаляясь на почтительное расстояние, как осторожный волк. Однажды он протянул руку, чтобы погладить ее волосы, а потом беззвучно заплакал.

Келли вошла в замок, даже не посмотрев в сторону Зака. Ее мокрые ноги, грязные ладони и ступни «щупалец» нанесли новый слой нечистот на каменный пол. На короткое мгновение Зак увидел лицо матери, хотя и искаженное вампирской мутацией. Но в то же мгновение иллюзия рассеялась, воспоминание было загажено ни на миг не исчезавшим чудовищем, которое он не мог не любить. Остальные, кого он знал в прошлой жизни, исчезли. Это все, что осталось у Зака: сломанная кукла для компании.