Потрошитель - Лиза Джейн Смит Страница 16

Наверное, я невольно поморщился, потому что на лице Вайолет мелькнула тень улыбки.

— Мне было жалко Кору. Ведь ей приходилось флиртовать с Альфредом. И я понимаю, почему он дал мне работу и даже разрешил снимать у него комнату. К концу каждого из этих долгих и мучительных вечеров мы с сестрой забирались в постель и рассказывали друг другу, как прошел день. Кора всегда повторяла, что, возможно, от работы в пабе когда-нибудь будет польза. Что так мы изучаем характеры людей, смотрим, наблюдаем, как они общаются друг с другом. Она считала, что, когда мы скопим немного денег, мы сможем снова попытаться пойти в актрисы. Она никогда не сдавалась, моя Кора.

— А ты? — ласково спросил я Вайолет.

— Ну, в какой-то момент осознаешь, что мечты — это только мечты. Иногда я думаю, что мне бы нужно смириться с этим. Знаешь, сейчас я впервые за все время в Лондоне оказалась так близко к театру, — проговорила Вайолет, не отрывая взгляда от навеса над театральным входом напротив нашего отеля. — А Кора… — Девушка потрясла головой, словно отгоняя печальные мысли. — Где же она? — всхлипнула Вайолет и спрятала лицо в своих маленьких ладошках. — Все так ужасно, я даже боюсь думать об этом. Просто продолжаю надеяться, что Кора нашла где-то лучшую жизнь. Но не в раю. Я имею в виду здесь. Обрела лучшую жизнь в нашем мире. И может, она не сказала мне ничего, потому что не хочет меня как-то обидеть или боится, что я начну ревновать. Может, так, а? Это единственное, что мне приходит в голову, — проговорила Вайолет, так и не отняв руки от лица.

— Я уверен, Кора в безопасности. — Конечно, я не был уверен ни в чем подобном, но, едва я произнес эти слова, Вайолет с облегчением опустила руки и немного расслабилась. Я испытывал бесконечную жалость к этой девушке, у которой в этом мире не было ни единого друга. Мне так хотелось помочь ей. Вдруг меня осенило: — Вот что мы сделаем! Я смогу вернуть тебе твою работу и гарантирую, что Альфред не станет тебе досаждать. Не обещаю, что работа будет легкой, но уж точно не такой тяжелой, как была, — пока я говорил все это, я подумал, что мне надо бы хорошенько подкрепиться и скопить побольше Силы, чтобы загипнотизировать Альфреда и заставить его подчиняться.

— Благодарю тебя, — произнесла Вайолет, и слабая улыбка заиграла у нее на губах. — У нас в стране мы чествуем покровителя бедняков как раз на день святого Стефана, — добавила она. — И мне кажется, что в этом году праздник пришел ко мне немного раньше. Благодарю тебя, святой Стефан.

Смущенный ее благоговением, я отвел глаза. Если бы она только могла представить, кем я был на самом деле, она помолилась бы своему святому о защите.

— Не благодари меня. Просто останься здесь и отдыхай. Я пойду и поговорю с Альфредом. И попробую выяснить о Коре, что смогу.

— Мне нужно идти, — решительно произнесла Вайолет, поднимаясь на ноги.

Я покачал головой:

— Это небезопасно.

— Но если даже так, то как же ты? — пропищала Вайолет своим тоненьким голоском. — Я никогда не прощу себе, если с тобой что-то случится, когда ты выйдешь из укрытия из-за моих проблем.

— Со мной ничего не случится. — Я постарался ее успокоить, страстно желая, чтобы так все и было на самом деле. — Я не боюсь драться. Но мне и не придется. Все будет прекрасно.

— Это странно, но я почему-то верю всему, что ты говоришь, — как завороженная, проговорила Вайолет. — Но ведь я тебя совсем не знаю. Кто же ты?

— Меня зовут Стефан Са… Стефан, — твердо сказал я, едва сдержавшись, чтобы не назвать свою настоящую фамилию, которая сверкала кровавыми буквами в той кошмарной надписи на стене. Одно упоминание моего истинного имени могло напугать Вайолет. — Я из Америки. И я знаю, что такое одиночество. Я тоже расстался со своей семьей. И это тяжело.

Вайолет кивнула и спросила:

— Ты по ним скучаешь?

— Иногда — да. Я о них беспокоюсь, — и это была чистая правда.

— Тогда, мне кажется, мы с тобой — родственные души. Ты ведь действительно спас меня. И я не знаю, что бы я без тебя делала, будь я одна. Там, в парке.

— А ты… ты кого-нибудь смогла разглядеть? — Этот вопрос я так и не осмелился задать ей вчера вечером. Но сейчас, при свете дня, мне надо было услышать ответ.

Вайолет покачала головой.

— Нет, да я бы и не смогла. Было очень темно, и я даже перед собой-то мало что различала. Но я почувствовала, как начался ветер и зашевелились деревья. Я подняла глаза и увидела это жуткое послание. И я как будто знала откуда-то, что оно было написано кровью. Словно я почувствовала что-то… Что-то такое… — И она передернула плечами.

— Что ты почувствовала? — мягко переспросил я девушку.

Вайолет вздохнула. Видно было, что разговор этот причиняет ей страдания.

— Я почувствовала, как будто меня окружает зло. Как будто что-то было там, вокруг меня. Как будто на меня вот-вот должны были напасть, но тут появился ты, и…

— И притащил тебя сюда, — быстро закончил я вместо нее. Я отлично представлял себе, что она чувствовала. То самое ощущение, от которого я страдал еще тогда, в Нью-Йорке, когда я был уверен, что Клаус находится где-то рядом. Я пошарил в кармане и произнес: — А теперь у святого Стефана для тебя есть еще кое-что. Возьми-ка, — и я вложил в ее руку золотую цепочку с подвеской. Это был флакончик с вербеной.

— Что это? — спросила Вайолет, вертя украшение в руках. Блеск свечей отразился в сверкающих звеньях, и по столу запрыгали солнечные зайчики.

— Талисман на удачу, — сказал я. На самом деле вербена была для меня ядом, и даже сейчас, через плотное стекло, я чувствовал ее силу. Но я всегда носил с собой этот флакон. До сих пор мне не приходилось им пользоваться. И я очень надеялся, что и Вайолет не придется.

— Удача мне не помешает, — сказала девушка, опуская флакон с вербеной в карман. Цепочку она обвила вокруг шеи.

— И мне тоже, — признался я в ответ. Теперь я был уверен, что на нее не подействует вампирский гипноз, даже если внушать буду я. Отныне наши с Вайолет отношения основывались только на взаимном доверии.

И тогда она вдруг поднялась на цыпочки и нежными губами коснулась моей щеки.

— На удачу! — шепнула она мне на ушко.

Я улыбнулся в ответ. Конечно, может быть, сам ад гоняется за нами по этим улицам, но, по крайней мере, один друг у меня есть. А за свою долгую жизнь я успел понять, что даже один друг — это уже немало.