Канал имени Москвы. Лабиринт - Аноним Страница 16

– Благо хоть, у меня свой человек в обители, ну тот, помнишь, что подсобил тогда…

– Хромой?

– Я думаю, он такой же хромой, как и мы. Но шрам через всё лицо настоящий, уж тут-то меня не проведёшь. – Хома всё-таки позволил себе довольную улыбку. – Меня не распознает, как есть, никогда не видел, хоть и давно с ним дела веду.

– Тут я в тебе не сомневаюсь, – искренне заверил Брут.

«А что, значит, в другом сомневаешься?» – с досадой подумал Хома. Но сразу же решил, что из-за чёртовой книги стал несправедливо придирчив к брату.

– В общем, дело дрянь, братик, вляпались мы. Хромой, пусть так, давно уж говорил мне, что не всё там гладко у них в обители, как с виду. Неспокойно. Кое-кто из Возлюбленных, те, что помоложе да погорячей требуют от ихнего Дамиана доступа к Священной Книге, к подлиннику. Не первый день споры ведутся. Да и сам Дамиан у многих… Нет, авторитет, конечно, и всё такое, но слишком много всего к рукам прибрал, пока капитан Лев… – Хома понимающе щёлкнул языком и подытожил: – Неспокойно.

– Нам-то что дел до монахов?

– Нам?! – Хома невесело усмехнулся. – Скажу, братик, всё скажу. Знаешь, слух пустили, что кто-то проник в Озёрную обитель и убил благочестивого брата Фёкла, добрейшего и беспомощного старика. А про хищение Священной Книги Возлюбленные не объявили. Пока не объявили. Смекаешь почему?

Брут молча ждал продолжения, и Хома кивнул. И опять усмехнулся, совсем уж горько:

– Хорошо, что Хромой… Я ведь сначала разведал, что к чему, потянул за разные верёвочки и сплёл общую картину, так и понял. И у меня похолодело всё. В такую гадость мы вляпались. Подлинника всего два. Один у нас. И знаешь, почему монахи молчат о пропаже главной книги Пироговского братства? Чтоб не спугнуть. Догадываешься кого? Нас. Нас не спугнуть, братишка! Мы ж сами должны за деньгами с Книгой явиться. К коллекционеру. – Хома не смог удержаться от язвительности. – Кто ж такой суммой швыряться-то станет. Вот они и ждут. – Хома замолчал. Потом тяжело вздохнул: – Моя вина. Я облажался с этим коллекционером. Не просчитал его. Теперь понимаю, что неспроста он в том трактире оказался, сам на нас вышел. Но все мы умны задним числом.

– Хома, не кори себя. – Брут, наконец, хоть улыбнулся. Ободряюще. Всегда так. Эх, не достоин Хома младшего брата, не уберёг его с чёртовой книгой! Ладно б тело, тут Брут справился, но она голову, душу ему отравила.

– В опасную гадость вляпались, – тяжело повторил Хома. – Политика… Помню, один умный человек предостерегал: не связывайся никогда, самое поганое, грязное и самое кровавое дело. Проедет катком по костям и не заметит.

– Катком?

– Поговорка такая.

– А-а, – Брут покивал. И, видимо, автоматически, снова потянулся за книгой. Хома брезгливо поморщился.

– Уверен, что больше не опасна?

– Уверен. Убила брата Фёкла, и яд вышел. Меня хвостом зацепило. Только нам не надо её продавать. Он понял перед самой смертью, брат Фёкл…

Брут как-то странно посмотрел на своего старшего:

– Думаешь, заговор в обители?

Тот кивнул и прищёлкнул языком.

– А мы-то зачем?

– Так они в нас, двоих дурачках, свой заговор и прячут. Говорю ж, за разные ниточки пришлось… чтоб цельную картину получить. – Хома кисло поводил взглядом по сторонам. – Ну да, заговор. Только не против брата Дамиана, а наоборот, чтоб ещё больше ему руки развязать. Они ведь с нами сразу двух зайцев убивают: чтоб молодые и горячие больше не тянулись к запретной Книге, да и вообще не задавались лишними вопросами – вон, мол, что происходит, если не затянуть потуже… И убийство брата Фёкла, опасного конкурента, – его, говорят, и впрямь сильно уважали, – на нас вешают. Два дурачка просто пошли на грабёж за Книгой и не погнушались мокрого дела. И всё шито-крыто.

– Они его сами убили.

– Верно. Но кто это сказал? Ты? А ты кто такой?! Воришка, фаворит луны. И повязали тебя с уликой на руках, когда пытался сбагрить товар. Вор и убийца. – Хома снова прищёлкнул языком. – Что наше слово против слова Возлюбленных?

– Немного.

– Ничего. Ноль! Так что нам теперь один путь – избавиться от чёртовой книги и сматываться отсюда, – подвел итог Хома. – Выбросить её поскорее в канал, где-нибудь в гиблом месте, чтоб не всплыла, да сниматься с якоря.

– Она бесценна, – чуть слышно обронил Брут. – Сокровище.

– Бесценна? Ну-ну… А не из-за неё ли твоего брата Фёкла…

– Она не хотела никого убивать. Люди злые. А она…

Хома увидел, как мечтательно заблестели глаза младшего брата, и у него сжалось сердце. Дрянь она, а не сокровище. Одного убила уже, и не ясно, сколько ещё бед наделает. И сдался ему этот монах. Хотя, если они с младшим были одинаковы, то как Хоме тут судить? Он берёг его, как мог, заботился всю жизнь, остерегая от людей сокровенную тайну, но… Хома задумчиво почесал подбородок. Однако не эта ли тайна их в очередной раз выручила?

Ведь кое-что монахи всё-таки не смогли просчитать. Не на тех нарвались, Возлюбленные! Кого-то проще стоило искать. Брут им оказался не по зубам. Не учитывался в подлом уравнении. Если б не он… если б монах ему про книгу… именно то, что они оказались одинаковые… короче, если б про отраву не узнали, не ясно ещё, как бы оно вышло. Вот отчего, кстати, «коллекционер» на склонность брата Фёкла к выпивке указал: спит, мол, бывает мертвецки пьяным сном прямо над книгами. Хитро задумано – в келье полумрак, время поджимает… Явись они в урочный час, как сговорились, всё уже должно было закончиться. И концы в воду. А двоих дурачков на плаху.

– Не был брат Фёкл никому конкурентом, – вывел его из задумчивости голос Брута. – Не потому его погубили. Он догадываться начал. Я знаю, что он делал. Зачем слова вычёркивал.

Хома посмотрел на брата: снова глаза горят.

– Брут, брось ты всё это. Мы хорошо выкрутились, и ладно.

– Ещё не совсем разобрался, но уже близко.

– Брут…

– Он сумел мне передать. И попросил. Я должен. Некому больше.

– Братец, пожалуйста, перестань. Не расстраивай меня ещё больше.

– Ты не понимаешь! Эта Книга – она совсем другое… Я теперь знаю истину.

Хома сглотнул. Брут повертел книгой в руках.

– Что ты знаешь? – хрипло спросил Хома.

– Истину.

Хома захлопал глазами. Потом выдавил из себя:

– Ты болен, Брут.

И замолчал.

– Да нет же… – Брут посмотрел на него удивлённо и вдруг расхохотался. Взгляд его был совершенно ясным. – Не в этом смысле. Не с большой буквы. Не псих я, не бойся. Ты бы видел себя! Просто понял, как и что. Он сумел.

– Брут, порой ты меня убиваешь.

– Я видел его глазами. И это всё ещё происходит. Иногда… И теперь я просто обязан, пойми. А тебе нечего за меня переживать. Ну, что за унылый вид?