Логово снов - Либба Брэй Страница 14

Лин глядела со своей кровати на серые шерстяные облака, грозившие лишить Чайнатаун даже этого грошового солнца. Возмущенный ропот сам собой рождался где-то в горле, словно зимнее небо оскорбило ее лично. Острые спазмы закололи нервные окончания в ногах; не успела Лин как следует вступить в битву с болью, как по ту сторону двери послышался мамин голос:

– Лин, проснись и пой!

Мама просунула свое веснушчатое личико в дверь и нахмурилась.

– Да ты еще не одета, моя девочка! В чем дело? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Со мной все в порядке, мама, – сумела выдавить Лин.

– Ну-ка, дай я тебе помогу…

– Мама, я сама в состоянии встать, – проворчала Лин, стараясь скрыть сразу и боль, и раздражение.

Та задержалась в дверях.

– Я тебе с вечера выложила комбинацию и платье. И шерстяные чулки – на улице жуткий холод.

Лин скосила глаза на изножье кровати. Конечно, мама выбрала персиковое платье – Лин его ненавидела и выглядела в нем ни дать ни взять как фруктовый салат, только очень грустный.

– Спасибо, мама.

– Не копайся тут, – сказала та напоследок. – Завтрак остынет, и чтоб никаких потом протестов.

Только когда дверь за ней затворилась, Лин издала, наконец, мычание, которое изо всех сил давила, пока судорога постепенно отпускала ее ноги. Она еще секундочку полежала в постели, вспоминая странное ночное путешествие. В своих прогулках по снам она ни разу не встречала никого, способного проделывать то же, что и она, – и ее это вполне устраивало. Путешествия были ее личным, частным делом. Можно сказать, священным. Но эти искры…

Лин села. Она со вздохом потянулась за металлическими скобами, прислоненными к прикроватному столику, и обняла ими бесполезные мускулы голеней, затянув пряжки на кожаных ремнях над и под коленками. Обеими руками она перекинула свои запертые в клетки ноги через край кровати, схватила костыли и неуклюже поковыляла к шкафу. В темно-синем платье она, по крайней мере, не чувствовала себя блюдом на летнем пикнике. Она завязала шнурки черных ортопедических ботинок и бросила последний взгляд в зеркало. Увидела, конечно, металл, пряжки и страшные черные ботинки, что же еще.

– Лин! – снова подала голос мама.

– Иду!

Она щурилась на свое отражение, пока от него не осталось размытой синей кляксы.

В столовой радио играло воскресные псалмы, а мама разливала чай в тонкий китайский фарфор. Лин молча заняла место за столом подле отца и изучила раскинувшуюся перед ней экспозицию: яичница, бекон, лапша со свиным салом, клецки с креветками, овсянка, тосты. Яйца, ясное дело, будут полусырые – настоящий повар у них в семье папа, не мама… Овсянка даже не обсуждается… хорошо, остановимся на тосте.

– Надеюсь, этим ты не ограничишься, – неодобрительно хмыкнула мама.

Отец хитро сманеврировал ей на тарелку клецку. Лин хмуро посмотрела на него.

– Тебе нужно поддерживать силы, девочка моя, – высказалась мама.

– Твоя мать права, – автоматически отозвался отец.

Лин повернулась к двоюродному дедушке: он был самый старший, его мнение значило больше всех.

– Если ребенок захочет есть, он поест, – дедушка улыбнулся ей.

Лин готова была его обнять.

Если бы, конечно, она была из тех, кто обнимается.

– По крайней мере, чаю выпей, – мама водрузила ей на тарелку дымящуюся чашку.

Она налила чаю и папе и утешительным жестом положила ему на плечо руку. Мистер Чань ответил улыбкой. Двадцать лет назад, когда оба они только-только эмигрировали – папа из Китая, а мама из Ирландии, – родители познакомились на собрании в церкви. Шесть месяцев спустя они поженились, но до сих пор иногда смотрели друг на друга, как стеснительные и смертельно влюбленные дети на первых танцульках. Лин находила это отвратительным и неудобным, так что поскорее отвела от них взгляд – который тут же упал на газету, прислоненную к папиной тарелке. На странице выделялся заголовок: