Дети ночи - Дэн Симмонс Страница 14

– Сколько за этого? – спросил американец, протянув руку, чтобы потрепать по волосам трех-четырехлетнего мальчугана, прильнувшего к матери. Мальчик резко отпрянул. Более рослый из румын отрывисто переговорил с отцом семейства и с ухмылкой сказал:

– Он говорить, сто тысяч лей и «турбо».

– Турбо? – переспросила американка, быстро заморгав.

– Автомобиль «турбо», – пояснил тот, что был пониже и смуглее. Когда он усмехнулся, на свету блеснул золотой зуб.

Американец достал записную книжку-калькулятор и принялся быстро считать.

– Сто тысяч лей – это, милая, примерно тысяча шестьсот шестьдесят шесть долларов по официальному курсу, – сообщил он жене. – М-м-м… Но по курсу черного рынка это будет около пятисот зеленых. А насчет машины…, не знаю…

Высокий снова ухмыльнулся.

– Нет-нет. Все, что они просить, – сто тысяч лей. Нет платить. Эти цыгане…, видите? Очень жадные люди. Цыганенок не стоить сто тысяч лей. Эти маленькие дети стоить еще меньше. Мы предлагать тридцать тысяч, говорить им: если они говорить «нет», мы идти другое место.

Он повернулся и довольно грубо пихнул отца семейства в грудь. Тот выдавил улыбку, прислушиваясь к лающим звукам румынского языка.

Кейт поняла лишь несколько слов: Америка, доллары, дурак, власти.

Американка же в это время приблизилась к двери в темную спальню и теперь пыталась вытащить оттуда на свет двухлетнюю девочку. Ее муж всецело погрузился в расчеты на калькуляторе; лоб у него лоснился от пота при свете лампочки без плафона.

– Ага, – сказал высокий. – Маленькая девочка, очень здоровая…, они соглашаться на сорок пять тысяч лей. Могут отдать сегодня. Сразу.

Американка закрыла глаза и прошептала:

– Хвала Господу!

Ее муж моргнул и облизал губы. Коренастый ухмыльнулся своему коллеге.

– Это незаконно, – объявил О'Рурк, входя в комнату. Американцы подскочили с довольно глупым видом. Провожатые набычились и шагнули вперед. Цыган посмотрел на жену, и лица у них обоих выражали горькое разочарование из-за явно уплывающих денег.

– Это незаконно, – повторил священник, – да и необходимости в этом нет. – Он встал между посредниками и американской парой. – Существуют детские дома, где вы можете произвести усыновление на законных основаниях.

– Cine sinteti dumneavoastra? – злобно спросил высокий. – Се este aceasta?

О'Рурк не удостоил его вниманием и обратился прямо к американке.

– Ни один из этих детей не подлежит усыновлению и не нуждается в нем. Их родители работают на заводе. А эти двое… – он небрежно махнул левой рукой в сторону румын, будто брезгуя даже взглянуть на них, – шпана…, бандиты, которые занимаются продажей чужих детей. Подумайте, пожалуйста, что вы делаете.

– Мы… – начал американец, снова облизнув губы. – Мы не собирались…

Его жена, казалось, вот-вот расплачется.

– Так тяжело получить визу на больного ребенка, – пожаловалась она. Акцент у нее был то ли оклахомский, то ли техасский.

– Заткнись! – заорал высокий. Его крик был адресован О'Рурку, а не американской паре. Он сделал три шага и замахнулся так, будто собирался размазать священника по стене.

Кейт видела, как О'Рурк повернулся, стремительно перехватил запястье занесенной над ним руки и стал медленно давить ее книзу. Румын дернулся, попытался освободить руку, но тщетно. Его лицо налилось кровью, а башмаки скребли по полу в поисках лучшей опоры, однако перехваченная рука продолжала опускаться, пока О'Рурк не прижал все еще сжатый кулак к боку своего противника. Лицо румына было уже не красным, а почти свекольного цвета; в попытках вырваться он всем телом содрогался от напряжения. Выражение же лица священника оставалось неизменным.

Коренастый выхватил из кармана выкидной нож и шагнул вперед. Высокий что-то отрывисто бросил ему как раз в тот момент, когда хозяева квартиры начали кричать, а американка – плакать. О'Рурк отпустил руку румына, и Кейт увидела, как тот хватает ртом воздух и разминает пальцы. Затем он рявкнул что-то еще и его напарник, спрятав нож, погнал ошеломленных американцев из квартиры. Вся компания проскользнула мимо стоявшей в дверях Кейт, будто ее вообще не существовало. Дети рыдали вместе со своей мамашей. Отец семейства стоял, потирая небритую щеку, как после пощечины.

– Imi pare foarte rau, – сказал О'Рурк цыганам, что Кейт поняла как «мне очень жаль». – Noapte buna, – произнес он, выходя из квартиры, что означало «спокойной ночи».

Дверь захлопнулась. Священник и Кейт стояли в коридоре, глядя друг на друга.

– А вы не хотите перехватить этих американцев? – спросила она. – И забрать их в Бухарест с нами?

– Зачем?

– Ну, они могут поехать еще куда-нибудь с этими…, с этими сволочами. Кончится тем, что они утащат другого ребенка прямо из кровати.

О'Рурк покачал головой.

– Сегодня вряд ли. Все это, так сказать, сбило их планы на вечер. Я завтра им позвоню в «Лидо». Кейт посмотрела в темный лестничный проем.

– А вы не боитесь, что вас поджидает один из этих подонков?

Ей показалось, что подобная мысль весьма позабавила священника и он улыбнулся. Но улыбка тут же сошла с его лица.

– Не думаю, – мягко сказал он, и в его голосе прозвучало почти неуловимое сожаление. – У них сейчас голова болит о том, как бы поскорее доставить этих голубочков домой, утешить их да провернуть новое дельце.

Кейт кивнула и пошла за священником вниз по лестнице из дома, провонявшего мочой, чесноком и безысходностью.

* * *

Хоть Кейт очень устала, тем не менее по пути в Бухарест она не могла удержаться от расспросов. «Дачия» представляла собой сочетание грохота в коробке передач, стонов в механизмах и скрипа пружин, а воздух свистел даже при закрытых окнах, так что им пришлось повысить голоса.

– Я знала, что большинство американских пар в конце концов платят за здоровых детей, – сказал она. – Но только не могла представить, что это происходит так цинично.

О'Рурк кивнул, не отрывая глаз от темной дороги. Стена пламени над Питешти осталась далеко позади.

– Вы бы видели, как все это выглядит, когда их привозят в какую-нибудь бедную цыганскую деревню, – тихо сказал он. – Это превращается в аукцион…, какую-то барахолку.

– Они что, в основном имеют дела с цыганами? – В голосе Кейт слышалась откровенная усталость. Она поймала себя на том, что очень хочет сигарету, хоть и не курила с юности.

– Чаще всего. Это люди довольно бедные, отчаявшиеся, и к властям обращаются не слишком охотно, если их припугнуть.

Кейт смотрела на редкие огоньки деревни километрах в двух от шоссе. Свет фар часто выхватывал из темноты сломанные автомобили, брошенные в траве вдоль дороги. Когда они ехали в Питешти, она заметила, что на каждые один-два километра приходится по меньшей мере по одному неисправному грузовику или легковушке.