Комната Страха - Эля Хакимова Страница 14

Без всякого перехода и прелюдии Ева оказалась в подземелье. Она сразу поняла, что это ее Дом. Тот самый. Непроизвольная радость от встречи со старым знакомым быстро прошла. Положение казалось крайне неудобным. В этом помещении Ева никогда не была. Она осмотрелась, пытаясь определить свое местонахождение.

Ни повернуть головы, ни изменить положение тела Еве не удалось. Сдержав приступ паники, она закрыла глаза, досчитала до пяти и снова открыла их. Зрение, привыкнув к скудному освещению, с трудом и нехотя, наконец, начало делать свою работу. Первое, что она увидела, не порадовало и не успокоило ни на секунду. Битая кладка темно-красных кирпичей, поросшая грязью, мхом и пылью.

Закрыв глаза, Ева подавила тошноту, затопившую было ее внутренности. Замкнутых, ограниченных пространств она боялась с детства. И еще – воды. «Ну и трусиха!» – подумала Ева. Самым страшным в этих состояниях было отсутствие воздуха. И здесь воздуха явно не хватало. Попытавшись вдохнуть полной грудью, Ева уперлась в стены, давившие со спины и живота. «Так. Значит, ни вперед, ни назад двигаться я не могу». Ева пыталась привыкнуть к новому месту.

Снова открыв глаза, она не увидела ничего нового. Те же грязные, обшарпанные кирпичи… Пошевелив руками и ногами, Ева с ужасом поняла, что лежит в подвале настолько низком, что расстояния между потолком и полом едва хватает, чтобы поместилось ее распластанное тело. Девушка услышала тихое поскуливание и не сразу осознала, что эти тоскливые звуки издает она сама.

Ева не предполагала, что в Доме есть такие места. Были комнаты довольно страшные или просто неприятные, непонятные или необъяснимые. Но ничего настолько угнетающего не было. Она не думала, что Дом может преподнести столь враждебные подарки, даже навязать их, потому что Ева не могла вырваться по собственной воле из этого подпола.

Ева снова подвигалась. Боли не чувствовалось, но это почему-то не успокаивало. Острые осколки битого кирпича вонзились будто не в ее тело. Отчаянно рванувшись вперед, она не продвинулась ни на йоту. Дыхание снова вырвалось из-под контроля, угрожая разорвать легкие.

Поднеся ладонь к лицу, она знакомым движением потерла лоб. Ничего больше сделать она не могла. Колени, казалось, были неестественно вывернуты, и невозможность придать им нормальное положение мучила сильнее, чем даже недостаток воздуха. С трудом сохраняя сознание, Ева попыталась проползти еще хоть немного, неважно уже куда, лишь бы не оставаться в бездействии. Лишь бы не лежать без движения в такой неестественной позе и не задыхаться от сознания собственной беспомощности….

Задохнуться, впрочем, ей не грозило – судя по всему, она захлебнется. Тесное пространство стало стремительно заполняться водой. Ледяная каша уже проникла в горло, когда что-то схватило ее за руку и потащило, соскребая кожу об кирпичную кладку подземелья.

Звуки, свет, боль – ворвались в Еву. Они неистовым потоком сметали все на своем пути. В одну секунду вернувшись в этот мир, она со стоном окунулась в него, как в холодную воду реки. Чья-то теплая и живая рука продолжала тянуть ее.

Движение, казавшееся бесконечным, причиняло все большую и большую боль. Приноравливаясь постанывать в такт рывкам, дергающим ее, Ева приоткрыла один глаз. Сначала была тьма. Потом тьма заявила о себе как о двигающейся субстанции. Потом выделила из общего потока части – камешки, травинки, прелую листву.

«Кленовый лист, почти кирпичного цвета, точно прошлогодний, – подумала Ева. – В этом году они еще не до конца вызеленели. Кустик ландыша – странно, я думала, их уже истребили старушки, продающие цветы у станций метро или в уличных кафе. Теперь звуки. Стоны, вероятно, мои, только очень уж надрывные, уставшие. Как будто мне уже надоело стонать. С каких это пор я себе позволяю такое эксцентричное поведение? Надо же, а всегда такая стеснительная! Тяжелый, мягкий шорох тела, которое волокут по земле. Судя по всему, волокут меня. Болит все, но рука, за которую меня тянут, готова вот-вот оторваться». Ева присмотрелась к тому, кто тащил ее. Изображение скакало, зрение с трудом фокусировалось, но спустя какое-то время она сформулировала для себя, как выглядит ее… бурлак? переносчик? (но ведь он ее именно тащил, а никак не нес) или как там его?

Снизу он казался гигантом, с огромными ногами, сюрреалистично непропорциональной рукой и теряющейся где-то в космосе головой. Высочайшая двигающаяся гора. Ходячая Джомолунгма. Высота восемь тысяч восемьсот сорок восемь метров над уровнем моря. Бесформенная колышущаяся серая масса окутывала гору, как туман.

«Но что ж так все болит? Не от столь же экзотичного способа передвижения! И, кстати, кроме моих стонов есть еще и покряхтывание. Видимо, это оно. Он. Да кто это, в самом деле?»

– А-а-а…

«Вот разнообразие – то стонала, то алфавит читает! Я-то надеялась сказать что-нибудь членораздельное. Попытка номер два…»

– Мммм… Что?

– Сейчас, сейчас. Тяжело мне, милая. Не каждый день перетаскиваю такие грузы. А ты ножкой-то, ножкой отталкивайся, глядишь, веселее пойдет. Вот-вот, правильно, умница! – похвалил отчего-то знакомый голос. Звучал он мягко, но в то же время строго.

Ева пыталась, как могла, шевелить разламывающимися от боли ногами и руками. Время, казалось, остановилось.

Иногда она отстранялась и смотрела на себя со стороны. Потом снова возвращалась, отмечая эти моменты вспышками боли, все отменяющей и все равняющей. «Вот сейчас это окончательно оставит меня, вот прямо сейчас…» Но движение продолжалось. Странно. «Где же конец, который, как известно, есть у всего?» – думала Ева.

Но вот, после особенно острых камней, напоминающих ступени, движение прекратилось. Боль, с новой силой набросилась на бедное тело Евы, как стая одичавших собак, терзая мясо, вгрызаясь в кости и облизывая холодным языком внутренности.

– Ну вот, милая. Полежи здесь. Скоро утро, тебя найдут. Больше ничего для тебя сделать не могу. Э-э-эх! Что ж тебя угораздило-то, ночью да в парк?! Ну, ничего-ничего, до свадьбы заживет. – Тяжеленная рука похлопывала растянувшуюся на чем-то твердом и могильно холодном Еву– Меня знаешь сколько раз калечили? И Селедка тоже думает, что все обойдется, правда ведь, Селедка? Ну, полежи, полежи тут. Отдохни. А может, свезет, так и вовсе помрешь. Хотя жить, оно знаешь как славно! А жить, что? Можно и в парке жить. Если с опаской. А ты вот в парк, да ночью. Нехорошо. Да, благодарствую за корзину. Вкусно было, страсть! Ну, лежи, лежи. Светает скоро. Пора мне.