Большая книга ужасов 72 - Елена Арсеньева Страница 13

Она такая красивая! И она его сестра…

И нет ничего странного, что им обоим нравится «Детство Никиты»!

«Ну и что? — словно бы прозвучал в его голове чей-то вкрадчивый шепот. — Что тебе до нее? Тебе надо просто смотреть и смотреть. Ты уничтожил ее фотографии, а теперь уничтожишь и ее. Тогда отец вернется! Смотри, смотри ей в глаза, пока они не погаснут!»

— Ася! — вдруг раздался хриплый голос. — Асенька, не надо! Милая, подожди! Не умирай!

Это был голос отца, но Саша даже не сразу узнал его. Такого голоса он никогда не слышал. Как будто слова шли не из горла, а из разорванного сердца! И Саша вспомнил: «Даже не знаю, как бы я пережил, если бы с моим ребенком что-нибудь случилось. У меня бы сердце разорвалось, наверное! Или с ума бы сошел…»

— Ася! Не уходи! — прохрипел отец, и Саша вдруг совершенно ясно понял: отец тогда, на Спиналонге, на этом страшном острове, правду сказал. Он не сможет перенести смерть своего ребенка. Он с ума сойдет или умрет, когда умрет Ася!

А может быть, он это все-таки переживет? Погорюет — и вернется домой? Даже если дочь умрет, сын — это ведь тоже утешение, большое утешение!

Ася умрет! Вот сейчас. Эти зеленые глаза сейчас погаснут…

Нет!

Саша зажмурился, рванулся, ринулся куда-то… он сам не знал, куда бежит, что будет делать, — знал одно: смотреть, как гаснут Асины глаза, он не собирается! Не хочет!

Он бежал через комнаты, а сзади слышался мелкий дробный перестук. Саша оглянулся через плечо — это еж Ахилка семенил за ним! Иголки его воинственно топорщились.

Значит, Ахилка тоже его видел?

Его? Или умершую Екатерину Николаевну?..

Но сейчас было не до загадок и не до разгадок. Саша хотел одного — исчезнуть отсюда!

Смутно помнилось, что он попал в эту квартиру через балкон. Выскочил, перевалился через перила, даже не думая, с какого этажа сейчас упадет и, наверное, разобьется… Однако рядом резко захлопали крылья, мелькнула страшная рожа с гладкой безволосой головой и острыми ушами. «Chauve-souris!» — подумал Саша, пытаясь вспомнить, что эти слова значат и откуда он их знает, но не смог. Было такое ощущение, что нетопырь схватил его за шиворот и теперь несет, хлопая крыльями. Все кружилось перед глазами, нити улиц путались, и вдруг он ощутил, что его бросают вниз!

Асфальт приближался стремительно, однако удара Саша не почувствовал — он словно бы плавно спланировал на землю. И в то же мгновение что-то вцепилось в его футболку сзади и поволокло по жесткому асфальту.

Голова еще кружилась, перед глазами все мелькало, он совершенно ничего не соображал, но попытался вырваться. Футболка угрожающе затрещала, однако тот, кто его тащил, не отставал.

Постепенно мельтешение в глазах исчезло, и Саша обнаружил, что сидит в центре блеклого пятна с черной каймой, похожего на лоскут ткани, аккуратно обметанного черной ниткой. И такое впечатление, кто-то неизвестный очень хочет его с этого лоскута стащить, однако сделать это ему никак не удается.

В этом пятне с черной каймой было что-то настолько зловещее, что Саша и сам невольно попытался сползти с него, но не смог: пятно словно бы приклеилось к его джинсам и продолжало тащиться по асфальту вслед за ним.

Послышался треск веток, и в кустах близ дорожки что-то зашевелилось. Казалось, оттуда пытался выбраться некий бесформенный сгусток тьмы!

Саша взвизгнул от ужаса, вспомнив, что парк Кулибина разбит на месте старого кладбища, что сейчас ночь, глухая ночь и, веришь ты в оживших мертвецов или нет, тебе сейчас, кажется, придется убедиться в их существовании.

Сгусток тьмы вывалился из куста, мгновенно принимая четкие очертания, и Саша увидел перед собой огромного рогатого козла. Козел вздыбился — и обернулся высоким человеком, облаченным во все черное. Лицо его тоже было черным, и тяжелые темные веки почти прикрывали его глаза.

Ударило воспоминание, что Саша уже видел такое однажды, видел, но прочно забыл, а теперь вспомнил! И это воспоминание было связано с полетами на кладбища, прикосновением к холодным надгробным памятникам, с глазами, в которых постепенно угасал свет жизни…

С плеча черного человека сорвался нетопырь и метнулся вперед. Саша загородился ладонями, уверенный, что мерзкая летучая тварь сейчас вцепится в его лицо, выцарапает глаза, однако нетопырь просвистел мимо, а в следующий миг за Сашиной спиной раздался стон — и он почувствовал, что тот, кто пытался стащить его с бледного пятна, выпустил его футболку.

Сзади что-то визжало, рычало, порою громко стонало от боли, и Саша понимал, что это неведомое существо сражается с нетопырем. Повернуться он не мог, потому что от взгляда черных, непроглядно-черных глаз неизвестного человека словно бы окаменел, лишился возможности двигаться.

Шум драки сзади начал отдаляться, и Саша понял, что существо бросилось в бегство, а ведь оно пыталось спасти его, как же он сразу этого не понял?!

Теперь надеяться было не на кого, кроме себя, а сам он не мог шевельнуться.

Черный человек наклонился над ним:

— Имя, — прозвучал глухой, тяжелый, словно бы тоже черный голос, — день твоего появления на свет, место, где издавна властвовал вечный покой, знак смерти, который ты постоянно носишь с собой… Разве ты забыл, что ты мой помощник и служишь мне, пока ночь владеет миром?

Его слова прервал пронзительный визг. Нетопырь снова просвистел мимо Саши, но уже в обратном направлении, ударился в грудь черного человека и рухнул перед ним на дорожку. Вслед за ним, почти задев голову Саши и осыпав его какими-то крошками, пролетело что-то еще.

Резко запахло ванилью. Черный человек пошатнулся, и Саша наконец смог отвести — вернее, отдернуть от него взгляд.

При блеклом свете, который исходил от пятна, он рассмотрел, что осыпан землей и меленькими цветочками, а перед ним лежит какое-то цветущее растение, вырванное с корнем. Немедленно сзади прилетело еще одно такое же растение, потом еще одно и еще. Блеклый лоскут задергался словно в страхе.

Еще одно синее растение ударило черного человека в голову. Он с глухим стоном отпрянул в кусты, исчез в них, но тотчас оттуда вытянулась длинная черная рука, оканчивающаяся не пальцами, а копытом, и зашарила по асфальту. Саша хрипло завопил, подбирая ноги и понимая, что немедленно умрет от ужаса, если это коснется его. Из копыта выдвинулись два черных человеческих пальца с длинными ногтями. Одним пальцем рука подцепила с дорожки неподвижного нетопыря, другим — бледный лоскут и втащила их в куст. Затрещали ветки, зашевелился сгусток тьмы, теряя всякие очертания, словно бы растворяясь в темноте… и Саша по-стариковски тяжело, шатаясь, поднялся на ноги.

Надо было бежать, бежать, но у него подкашивались ноги, а кроме того, было страшно повернуться к кусту спиной: а вдруг оттуда опять высунется черная рука и вцепится в него. Попятился — и чуть не упал, потому что под колени ему ткнулось что-то мягкое и теплое.