Джинн - Грэхем Мастертон Страница 13

— Я возьму свою шапочку.

Я обернулся к Маджори и попытался сказать как можно ласковее и мягче:

— Послушай, я, может, заскочу завтра к тебе на обед и попробую твой коронный салат из тунцов? А заодно и, поговорим о деле.

Маджори отвернулась.

— Сейчас поздно, — тихо сказала она. — Бери свою молодую леди и уходи.

— Маджори…

— Уходи, Гарри. от греха подальше.

Я стоял на месте.

— В каком смысле? — резко спросил я. — Что значит «от греха подальше»?

— В прямом смысле, — спокойно ответила она. — Вы потревожили кувшин, начав собирать информацию о нем. Теперь он знает это и хочет, чтобы вы убрались отсюда. С каждой минутой, проведенной здесь, это будет все более и более трудно. Ради всего святого, уходите! Сейчас же!

Я уже было собрался возразить, но в этот момент Анна взяла меня за руку. «Ладно, — подумал я, — утро вечера мудренее».

Я взял кирку с собой и, уходя, прислонил ее к крыльцу. Маджори и мисс Джонсон молча стояли в дверях и смотрели нам вслед. Они даже не улыбнулись и не помахали на прощанье.

Когда мы подъезжали к воротам, Анна повернулась на сиденье, чтобы в последний раз взглянуть на Зимний Порт.

— Посмотри, посмотри хорошенько, пока есть возможность, — горько сказал я. — Эта старая фурия может спалить его.

Анна, похоже, не слышала, что я говорю.

— У нее две компаньонки? — неожиданно спросила она.

— Что?

— Твоя крестная мать — она держит двух компаньонок? Мисс Джонсон и кто-то еще?

Я пожал плечами:

— Понятия не имею.

— Ну, а кто же это тогда? Посмотри в зеркало.

Я послушно взглянул в зеркало заднего вида. Долго смотреть было невозможно, так как дорога была темная и опасная, но даже в эти несколько мгновений я успел разглядеть силуэты Маджори, мисс Джонсон и…

Я нажал на тормоз. «Kугуap» заскрипел и затрясся на гравийной дороге. Разинув рот, я уставился в сторону дома, затем взглянул на Анну.

— Черт его знает, — хрипло сказал я. — Я плохо рассмотрел ее тогда, но похожа на ту персону, в халате с капюшоном.

— Слушай, Гарри, может, вернемся? — взволнованно проговорила Анна. — Я не прощу себе, если что-то случится!

Я барабанил пальцами по рулевому колесу. Парадная дверь Зимнего Порта была уже закрыта, во всем доме не светилось ни одно окно.

— Да ну их всех, — решился я наконец. — Мне уже и так на сегодня хватило. Может, у них какой-то гость и они не хотят, чтобы мы с ним встретились. К тому же, честно говоря, я ужасно проголодался и мне лень возвращаться. Давай лучше поедем куда-нибудь поужинаем и на сытный желудок решим, что делать.

Мы снова покатили в мрак ночи. Я, конечно, чувствовал беспокойство за Маджори, но бывают же случаи, когда привязанность крестника к крестной может быть подорвана раздражением, усталостью и к тому же желанием развлечь приятную девушку.

После котлеты и салата в ресторане мотеля на Тресковом Мысе мы с Анной еще поговорили о джиннах, арабских колдунах и загадочном поведении Маджори мы остановились у Гианнисского аэропорта, чтобы забрать чемодан Анны, и она сменила свой похоронный наряд. Надела простенькое белое вечернее платье с глубоким вырезом, который открывал ее загорелые плечи.

В ресторане было бургундское, куча горячих закусок, приятная музыка, смех, веселье и реальность. После всех событий дня простые человеческие радости были именно тем, в чем мы с Анной нуждались больше всего.

— А если мы посмотрим на все с другой стороны? говорил я с полным ртом. — Только одно то, что у Макса Грейвса был дома кувшин джиннов, еще не говорит о том, что этот горшок виновен в его странном поведении. По-моему, тут все наоборот. Макс спятил и заставил всех думать, что все это — из-за кувшина.

Анна пожала плечами:

— Не знаю. Надо принять во внимание все детали. Не забывай, как Макс надежно и скрупулезно опечатал башню Зимнего Порта, причем древним способом.

— Ну, еще бы! Все эксцентрики так делают. У них страсть к мелким деталям. Вероятно, Макс думал, что он — персидский колдун пятого века до нашей эры.

— А мне хотелось бы больше разузнать о лицах, заметила Анна.

— Каких лицах?

— Да все эти картины, портреты, физиономия араба на трубке, фотографии, вырезанные из журналов. Его собственное лицо, наконец. В этом, мне кажется, есть какой-то смысл.

— Мы можем спросить доктора Джарвиса, — сказал я.

— Он их семейный доктор?

Я кивнул:

— Он наблюдал за здоровьем Макса и Маджори. Я думаю, если с ним умело поговорить, он может нам рассказать, что произошло. Однажды в детстве я заболел корью, и мы с этим доктором подружились. Он очень строгий, но если сказать ему, что я беспокоюсь из-за Маджори…

Анна посыпала котлету черным перцем.

— Стоит попробовать. Ты займись этим, а я поговорю с профессором Кволтом из Нью-Бедфорда.

— Кволт? А кто это?

— Ты должен знать Гордона Кволта. Он лучший американский специалист в области культуры и искусства Среднего Востока.

— Какого черта я должен его знать?

Анна улыбнулась:

— Да не злись ты. Его имя мелькало в газетах, когда мусолили сюжет о разоблачении группы, занимавшейся контрабандой, памятников из Ирана. Кволт — величайший специалист по установлению подлинности ценностей и их владельцев.

Мне надо было как-то выкрутиться из неприятного положения.

— Я с ним согласен. Не выношу людей, разбазаривающих памятники своей страны.

— Ты невозможен, — засмеялась Анна. — Хорошо хоть, я немного узнала тебя перед тем, как доверить прочтение своей судьбы. А то бы я во все поверила, как дура.

— А ты что, собиралась попросить меня погадать?

Почему-то мне подумалось, что Анна собирается меня разыграть. Не знаю почему. Просто особая интуиция, которая необходима ясновидцам.

— Ну, — сказал я, — ты не обращай внимания на то, что я иногда веду себя легкомысленно. Вообще-то я предсказываю судьбу очень точно.

— А мне предскажешь?

— Конечно. Как ты хочешь? Гадание на руке, на кофейной гуще, на чайном листе или кристальный шар? Что угодно, я могу даже посмотреть шишки на твоей голове.

Она засмеялась:

— А в чем ты особенно преуспел?

— Скажу об этом после гадания.

Мы прикончили котлеты и заказали кофе. Духовой оркестр играл замысловатую «самбу», а за соседним столиком какой-то мужчина с огромными усами хохотал во все горло. Позади нас топталась у столика женщина средних лет в бордовых нейлоновых гетрах и кричащего цвета кофточке. За ней семенил ее муж в желто-красном свитере, похожий на персонажа воскресных юморесок.