Варьельский узник - Мирей Марк Страница 13

После восьмого удара ноги у пленника подкосились, он разжал пальцы и безвольно повис на кольцах, крючья оков вонзились в плоть. Обин остановился, давая узнику немного времени прийти в себя. Проклятый прислонился щекой к руке, кровь потекла на волосы. Несчастный сделал над собой усилие и вновь взялся за цепи. Два последних удара смогли вырвать из него лишь глухие стоны. Затем он, похоже, потерял сознание и, когда его освободили, замертво рухнул на солому.

Мэтр Обин, в силу профессии обладая некоторыми медицинскими познаниями, подошел к нему и приложил ладонь к груди, затем к шее.

— Он жив, но не знаю надолго ли.

Эммануэль поднялся и приблизился к помосту. Вокруг юноши суетились помощники, перевязывая ему запястья и прикладывая куски ткани к ранам, пытаясь остановить кровь. Его спина представляла собой ужасное зрелище.

— Храбрый мальчик! — Обин любил высказывать свое мнение.— Он слишком юн для тяжелой плети, слишком тонок. У него будет сильный жар, сеньор. Можно будет давать ему пить?

Де Лувар засомневался. К узнику начало медленно возвращаться сознание, он застонал и приоткрыл глаза.

— Нет,— отрезал господин.— Обращайся с ним точно так же, как с другими. Надеюсь, мне не придется еще раз прибегать к такому наказанию, и он впредь не раз подумает, прежде чем нарушить правила... Посади его в обыкновенную клетку, без шипов. Достаточно с него браслета. И... отправь его туда не сразу... попозже.

* * *

Эммануэль проснулся задолго до рассвета. Его одолевали тревожные мысли. Он никак не мог отделаться от ощущения, что в этой истории с музыкантом какая-то деталь ускользнула от его внимания. В голове крутились обрывки странного сна: он скачет на лошади вдоль берега моря. Рядом с ним неясные тени всадников. Внезапно среди песков он замечает распростертое тело мертвеца в белых одеждах с восковым лицом. Где-то вдали слышится страшный крик, и он просыпается... В самом сне не было ничего слишком ужасающего, но его пронизывало ощущение такого отчаяния, что, даже проснувшись, де Лувар не смог от него избавиться. Кроме того, между видением и Проклятым, похоже, существовала какая-то связь.

Он встал с кровати, решив все-таки спуститься в башню, подгоняемый смутными и тревожными ощущениями. Стражники в коридоре дремали, сидя на скамье. Он не стал их будить и прошел мимо. Его шаги гулко отдавались под сводами сонного замка, за окнами слышались лишь порывы шквалистого ветра.

Это была та самая ночь, моя девочка, когда Рилор вел переговоры с Вилармом о покупке лодок. Ты помнишь?

Тюремная охрана бдительно несла свою службу. Один из стражников даже поднял алебарду навстречу Эммануэлю, но, узнав своего господина, вытянулся в струнку у стены.

Клетки для осужденных стояли в подвале, под основными помещениями башни. Здесь царила темень, от стен отражался скудный свет единственного факела. Узилища располагались в ряд вдоль стены. Это были сооружения из грубо сплетенных толстых ивовых веток, в которые провинившихся сажали после порки. В северных землях Систели избитые томились в них до утра. На юге, где нравы отличались мягкостью и снисходительностью, всего лишь три часа. ВЛуваре мучения усугублялись еще и тем, что заключенным не давали пить, даже в случае сильного жара. Чаны с водой у стены предназначались исключительно для нужд охранников и мытья полов.

В ту ночь в подвале не было других узников, кроме Проклятого. В мертвой тишине слышался его лихорадочный шепот. Он просил воды. Жажда была самым страшным наказанием узника, и, даже оставшись одни, они просили пить. От звуков шагов де Лувара бормотание стихло.

Ты содрогаешься от ужаса, девочка моя, представляя, что сейчас откроется взору приближающегося Эммануэля? Но ты забываешь, в те времена подобные картины не могли сильно взволновать систельянцев. Смерть и страдания были постоянными спутниками их жизни. Вот что действительно поразило повелителя Лувара, такэто взгляд осужденного — полный достоинства; глаза — сияющие гордостью на лице, заляпанном кровью, потом и грязью.

При виде огромной фигуры, внезапно появившейся у клетки, на лице юноши мелькнуло выражение испуга — появление незнакомца, закутанного в темный плащ, не могло сулить ничего хорошего.

— Этот музыкант... Почему он не вошел в замок? — сразу спросил Эммануэль.

Узник несколько секунд размышлял над ответом, потом внезапно спросил:

— Вы видели птиц?

В первую секунду господину показалось, что у наказанного из-за сильного жара усилился бред, но тот спокойно продолжил:

— Я видел вчера чаек.

— На берегу?

— Да,—Несколько секунд Проклятый задумчиво рассматривал свои длинные тонкие пальцы.

Де Лувар отвел взгляд, вспомнив вдруг о том, что совершили эти нежные руки несколько месяцев назад в замке Варьель. «Надо будет заставить Сальвиуса прочесть свидетельские показания, чтобы лекарь перестал сомневаться»,— напомнил он себе.

— Я, наверное, никогда больше не смогу писать,— тихо произнес узник.— Как вам кажется, они сломаны?

— Сомневаюсь. Скорее всего, слегка онемели,— разговор получался странным. «Сальвиус прав, этот юноша очень непрост»,— подумал Эммануэль, а вслух спросил: — Почему музыкант не вошел в замок вместе с караванами, мессир? Вам было бы куда проще увидеться с ним здесь.

И этот вопрос узник оставил без ответа, только задумчиво посмотрел на каменные своды.

— Почему? — Голос де Лувара стал тверже.

— Валиа рассюмэ ние сита милатин,— произнес юноша в ответ,— елла вуссамэ фак-тюль...

Эммануэль положил ему руку на плечо, что-.бы заставить замолчать, но, почувствовав, как тот болезненно сжался, отдернул ее. Ладонь была вся в крови.

— Простите.

— Что вы, продолжайте, прошу вас,— прошептал юноша.— Только я бы посоветовал позвать палача — вы можете запачкаться.

Эммануэль ничего не ответил, подивившись дерзости узника, истекающего кровью и дрожащего от лихорадки на полу в холодной и темной клетке. Редко кто осмеливался так разговаривать с господином Лувара!

... И тут же жестоко за это не поплатился. Ты видишь, малышка, что Эммануэль, сам того еще не осознавая, начал испытывать к юноше сильную симпатию?

— Сальвиус приходил к вам? — спросил Эммануэль.

— Да. Мне кажется. Яне уверен. Плохо помню...— Голос юноши, и до этого очень слабый, стал еле слышным. Он закрыл глаза.

Эммануэль смотрел на его удивительно правильные черты лица и в сотый раз задавал себе один и тот же вопрос: как мог такой гордый и мужественный человек решиться на столь гнусное убийство?

Минуту он стоял неподвижно, затем развернулся и опустил руку в чан с водой. Очень осторожно, не поднимая всплесков, вымыл ладонь — ему не хотелось усугублять и без того суровые мучения узника. Перед тем как уйти, он обернулся и поймал на себе взгляд Проклятого, который тут же по своему обыкновению отвел глаза в сторону. Движимый внезапным и странным порывом, Эммануэль протянул мокрую руку и провел ею по горячим потрескавшимся губам осужденного.