Сайонара - Сьюзен Баркер Страница 13

– Вы берете уроки?

– Я многое схватываю, работая в баре.

Ямагава-сан просиял.

– Восхитительно. И как вам Япония?

По правде сказать, ответа на этот вопрос я и сама не знаю. Бывало по-разному. Мне нравилось, что продавцы в магазинах кланяются мне, а просыпаясь ночью, я слышу песни цикад. С другой стороны, раздражали малолетки, таскавшиеся за мной по пятам в универмаге, комментируя содержимое моей корзины. «Гляди-ка, американцы едят суши!» и «Ух ты! Иностранки тоже пользуются тампонами!» Вот без этого я бы точно обошлась.

– Мне нравится контраст между старой и новой Японией, ну, вы понимаете, между сумо и киоген, [4]с одной стороны, и скоростными поездами и аниме – с другой.

Куда девался мой обычный апломб? Со стороны, наверное, я производила впечатление автомата, выбрасывающего случайно подобранные японские слова.

– Киоген? А вы весьма образованная девушка! Знаете, моя дочь тоже любит киоген.

– Правда?

– Да. Вас надо познакомить. Я куплю билеты, и вы вместе сходите на киоген.

– С удовольствием.

Я действительно обрадовалась. У меня не слишком много подруг среди японок.

– Хотя, должен вас предупредить, она может попросить вас помочь ей с языком.

– О, с удовольствием. Я дам вам свой номер… Днем я, как правило, свободна.

– Замечательно. Моя дочь учится в университете, и у нее тоже много свободного времени днем… а также по утрам и вечерам, – захихикал он.

Я улыбнулась, и взгляды наши встретились. Белки покрывали красные прожилки, от наркотика глаза казались остекленевшими. Челюсть Ямагавы слегка подрагивала. Вот, значит, как: любящий отец и накокаиненный глава якудзы. Пальцы его шевелились у меня на поясе, выискивая просвет между юбкой и топом. Я с беспокойством начала высматривать Юдзи. Я хотела, чтобы он увидел – мне не нравится поведение его босса. В огромном оранжевом кресле свернулась Катя, ее темные волосы закрывали сонное лицо. Юдзи где-то бродил. Что ж, вполне в его стиле.

Юдзи появился в баре «Сайонара» в середине октября, когда сезон дождей уже завершался. Он был в джинсах и свитере с капюшоном от Донны Каран и совершенно неотразимо хмурился. Я проработала в баре всего семь дней и решила, что это клиент. Не обращая ни на кого внимания, он прошествовал прямо в офис Мамы-сан, а через пять минут вышел оттуда и, не оглянувшись, направился к выходу.

– Кто это? – спросила я у первого встречного Первой встречной оказалась моя коллега – американка, очевидно, не любившая Юдзи, потому что сказала:

– Этот высокомерный придурок? Сынуля Мамы сан.

В тот день после работы я шла под дешевым зонтом к стоянке такси. Дождь лил такой, что вмиг промочит л нитки. Стуча зубами, я размышляла о развороте его плеч и гармонии лица.

Я предприняла собственное расследование и узнала о его связях с гангстерами и о том, что плечи и руки Юдзи покрыты татуировками. Среди девушек бара «Сайонара» он не пользовался популярностью. Мнения разделялись от «хороший мальчик – для своей мамаши» до «женщины для Юдзи все равно что разовые палочки для еды – использует и выбросит».

Прошло две недели, прежде чем я снова встретила его. Я была в баре и нажимала кнопки на музыкальном автомате, чтобы найти нужный диск, когда голос позади меня произнес:

– Привет, новенькая. Поставь «Токийских парней», и мамаша тут же уволит тебя и отправит обратно в Англию еще до конца песни.

Сегодня на нем был кожаный пиджак. Вблизи красота его лица завораживала.

– Неужели? Я не собиралась ставить «Токийских парней», но хорошо, что напомнила – я их обожаю.

Он усмехнулся. Значит, ты не всегда хмуришься, подумала я и вновь отвернулась к музыкальному автомату.

– Где тут они у нас? – Я водила пальцем по стеклу. – Ф-17…

Я набрала код. Юдзи перегнулся через меня и нажал случайную кнопку – заиграла другая популярная песенка. В притворном ужасе я обернулась к нему.

– Ты должен мне сто йен.

– Сто йен?

– Ага, сто йен. Гони.

– Может, позволишь угостить тебя?

На следующее утро я обнаружила, что он забыл часы на моем ночном столике. Матовый пластик с логотипом «Найк» через весь циферблат. В наличии имелись и прочие следы его пребывания: пустая бутылка «Столичной», окурки «Мальборо» в пепельнице и отпечатки ковра на моей спине. Давала ли я ему свой телефон? Даже если нет, он знал, где меня найти. Однако целую неделю Юдзи не показывался. На следующей неделе я стала убеждать себя, что не стоит принимать все близко к сердцу. Марико согласилась.

– Он проделал то же самое с Таней. Забудь о нем и выброси его глупые часы.

Через три недели после работы я вышла из раздевалки и увидела Юдзи – он преспокойно развалился на барном стуле. Денек у меня выдался еще тот. Тушь расползлась, а горло саднило от табачного дыма. Плевать, если он решит, что я выгляжу дерьмово, решила я и уставилась на него со всем хладнокровием, на которое была способна в тот миг.

– Пришел проведать мамочку?

– Ага. И тебя. Я тут уезжал кое-куда. Прости, что не звонил – босс послал меня на Окинаву, а твой номер я не записал… Ты бывала на Окинаве?

Я покачала головой.

– Там здорово, правда. Песчаные пляжи, так и лежал бы всю жизнь на спине…

Какое мне дело до Окинавы?

– У меня остались твои часы.

То, что случилось потом, нетрудно предугадать. Однако того, что произошло на следующий вечер, я не ожидала. Юдзи пришел снова. После смены я подошла к нему, стараясь не обращать внимания на удивленно приподнятые брови за спиной.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, по-настоящему смутившись.

Его нежелание исчезать на три недели выглядело как вопиющее нарушение этикета. Юдзи продолжал приходить, каждый вечер. И скоро это перестало меня удивлять.

Было зябко – одеяло сбилось в угол хлопчатобумажного матраца футона. Юдзи обнимал меня, его руки обхватили мои плечи, наши ноги сплелись. Поначалу меня удивляло, что во сне он так вцеплялся в меня. Тьма редела. Скоро стало слышно, как в почтовые ящики в вестибюле опускаются письма, одно за другим, а вот бросили газеты. Я ощущала, как вздымается и опадает грудь Юдзи при дыхании – такой знакомый, такой успокаивающий ритм.

– Юдзи.

Он услышал, но не ответил.

– Ямагава-сан хочет, чтобы я встретилась с его дочерью.

– Хм-м-м…

– Танцевать с ним было так отвратительно.