Пираты Карибского моря. На странных берегах - Тим Пауэрс Страница 13

— Это ловушка! — неожиданно завопил во всю глотку один из пиратов. — Она сдаст его прямо в лапы вербовщиков! Вот и со мной такое было!

— Женщина?! — недоверчиво переспросил другой пират. — А мне вот просто поднесли выпивку. Я даже и половины выхлебать не успел, как они огрели меня по голове, и очнулся я только на корабле Его Величества.

Дэвис засмеялся, откупоривая новую бутыль.

— А меня вот поймали на конфетку. Мне было пятнадцать, и я возвращался из плотницкой, где работал подмастерьем. — Он запрокинул бутылку и сделал большой глоток.

— Да это же запрещено! — изумленно воскликнул один из пиратов. — Не имеют права, подмастерья до восемнадцати лет не подлежат вербовке. Ты должен был все рассказать капитану, Фил, и он бы высадил тебя на берег с извинениями.

— Королева Анна издала этот закон в 1703-м, но менято забрали за четыре года до этого. — Дэвис опять ухмыльнулся, глотнул из бутылки и, вытирая усы, добавил: — В данном случае закон обратной силы не имеет. — Он глянул на Шанданьяка. — Да, пусть она его сдаст вербовщикам.

— Э-э-э... хорошо. — Шанданьяку приходилось видеть, как орудуют вербовщики в разных странах, хотя то ли его возраст, то ли национальность, то ли взятка, вовремя сунутая отцом кому надо, позволили ему избежать этой горькой участи.

— Вот сюда, сэр, вот сюда! — завлекающе заговорила марионетка-женщина, пятясь в глубину бочки. — Мы можем выпить, прежде чем перейдем к другим делам.

Голова куклы-мужчины по-идиотски закивала:

— Прошу прощения...

— Я говорю, я знаю хорошее местечко. Давайте пропустим по кружечке.

— Что? Дружочки? Это ваши дружочки? Сомнительная компания. Мне, право, кажется, что я... что мне...

Кукла-мужчина последовала внутрь бочки, и Шанданьяк принялся энергично трясти ее и стучать носком башмака в стенку.

— Оу! — вскрикивал он на разные лады. — Ох! Ах! Смотри! Хватай! Ага! Держи его! Вот, сэр! Позвольте мне первому поздравить вас с тем, что вы избрали для себя жизнь на море, полную приключений и романтики.

Шанданьяк намеревался направить свое представление в привычное русло, однако аудитория теперь требовала, чтобы его незадачливый герой попал на военный корабль. Он повалил бочку на бок, изобразив подобие корабля, затем быстренько подколол у куклы-женщины платье, соорудив таким образом брюки, чтобы получить исполнителя разнообразных мужских ролей.

Побуждаемый аудиторией, ударившейся в воспоминания, Шанданьяк заставил свою куклу — чей аристократический выговор уже исчез — всячески страдать от презираемых и в то же время грозных офицеров. Ему отрезали ухо за ответ, в котором мичман узрел скрытый сарказм, выбили зубы за другое прегрешение, потом его «секли по флоту», то есть с помпой перевозили с одного корабля на другой и поочередно секли на каждом судне в назидание всем остальным. Наконец аудитория смилостивилась над несчастным героем и позволила ему сбежать с корабля в тропическом порту и вплавь добраться до берега. На этом месте часть пиратов утратила интерес к представлению и принялась горланить песни, а парочка за пределами освещенного круга стала фехтовать на палках.

Несмотря на все это, Шанданьяк продолжал и спрятал беглеца в джунглях в ожидании пиратского корабля, на который он мог бы наняться. Но тут самый древний обитатель острова вскочил на ноги.

— Родник! — завопил он во всю глотку. — Вода там вонючая, тухнет, не успев проступить из земли.

— Все путем, губернатор, — сказал Скэнк. — Но ты же мешаешь представлению.

— Лица в брызгах. Потерянные души.

— Заткнись, Сауни! — завопил кто-то еще.

— А-а? — Старик недоуменно огляделся по сторонам, словно бы очнувшись. — Винный уксус, — торжественно произнес он, словно сообщая им пароль в Царствие Небесное, — избавит вас от вшей.

— Я не собака! — завопил негр, из-за которого Шанданьяк согласился дать представление.

— Экипаж Чарли Вейна нуждается в твоем совете куда больше нашего, комендант, — заметил Дэвис. Предводитель передал старику свою бутылку, в которой еще оставалось больше трети. — Почему бы не пойти и не сообщить им это?

Сауни отпил и зашаркал во тьму, раза два остановившись, чтобы прокричать назидательно звучащие цитаты из Ветхого Завета.

В этот момент кто-то крикнул, что еда готова, и Шанданьяк облегченно вздохнул. Он положил кукол и двинулся вслед за остальными к котлу. Ему передали доску с дымящейся, мокрой, покрытой странными пятнами курицей. Запах, однако, от нее шел довольно приятный: содержимое ведра, которое выплеснули в котел, оказалось карри, которое команда другого корабля нашла слишком острым. Шанданьяк вытряхнул курицу из обвисшей кожи с остатками перьев, насадил ее на щепку и принялся обжаривать над огнем. Несколько пиратов, которым, как видно, полусырое мясо тоже не слишком пришлось по вкусу, последовали его примеру, и после того как все поели и запили сомнительный обед изрядным количеством бренди, кто-то потребовал, чтобы кукольника официально назначили коком.

Раздались одобрительные крики, и Дэвис, который был среди тех, кто позаимствовал у Шанданьяка идею обжаривания курицы, шатаясь, поднялся на ноги.

— Встань, кук!

Предпочтя воспринять обращение как уменьшительное от слова «кукольник», Шанданьяк не спеша поднялся, правда, без улыбки.

— Как тебя зовут, кукольник?

— Джон Шанданьяк.

— Шанд... что?

— Шанданьяк.

В костре треснула доска, подняв маленький сноп искр.

— Э, приятель, жизнь слишком коротка для подобных имен. Тебя звать Шэнди. И поверь мне, для кока это еще весьма увесистое имя. — Он обернулся к остальным пиратам, которые вповалку валялись на песке, словно полегшие на поле брани. — Знакомьтесь, это Джек Шэнди, — сказал он достаточно громко, перекрывая общий гул болтовни. — Теперь кок — он.

Все, кто разобрал его слова, остались довольны. Скэнк водрузил несъеденную мокрую курицу на треуголку Шанданьяка и заставил его в таком виде осушить кружку рома.

После этого вечер для новоиспеченного кока превратился в череду отдельных неясных впечатлений. Вот он плещется в воде, вот принимает участие в каком-то замысловатом общем танце под музыку, ритм которой задают прибой, порывы теплого ночного бриза и даже биение его собственного сердца. Позже он вырвался наконец из общей кучи, убежал на берег и долгое время бродил по песчаной полосе между водой и зарослями, обходя костры и шепча: «Джон Шанданьяк» — снова и снова, поскольку ему вдруг почудилось, что, получив новое имя, он стал забывать старое, здесь, в этом мире смерти, рома и крохотных красочных островков. Какое-то время спустя он увидел группку нагих ребятишек, которые нашли его кукол и заставляли их теперь танцевать на разные лады. Они не прикасались к марионеткам руками, те отплясывали как бы сами по себе, и каждый гвоздик, забитый в деревянные тельца, светился в темноте багрово-красным отсветом. В конце концов он осознал, что сидит на мягком песке и что лежать на нем было бы еще приятнее. Шанданьяк лег и только теперь понял, что треуголка с курицей до сих пор у него на голове. Неловким движением руки он скинул ее, случайно угодил рукой в распотрошенную курицу, подскочил, согнулся, и его стошнило. Потом он снова лег и уснул.