Иоганн Кабал, некромант - Джонатан Л. Говард Страница 13

Один за одним Друины умирали, причем, судя по всему, от руки человека, который был прекрасно знаком с их причудами. Феликса придавило менгиром ^[3]. Дафна утонула в холодце. Ну а учитывая пристрастия Джулиана, даже хорошо, что нижнюю часть его тела так и не обнаружили. В общем, крипта Друинов быстро заполнилась.

Вот если бы кому-то в голову пришло проверить сидячую ванну тетушки Софии! Если бы только кто-то поинтересовался, куда именно она ездила за границу. Если бы хоть один член семьи попытался установить, что вызвало массовую анемию у детей в округе. Ах, эта мистическая Гримпеновская чума. Ни один ребенок от нее не умер. Все, кто переезжал, очень быстро шли на поправку. Доктора были обескуражены.

Удосужься они сверить записи более тщательно, возможно, заметили бы еще одну любопытную черту, общую для всех пострадавших. В ночь, когда дети заболевали, все они видели один и тот же кошмар. Им снилась темная грязная комната, вроде подвала или тюремной камеры, с углублениями в стене. Всех их тянуло к углу, где располагался мрачный альков. К своему удивлению, в этом Богом забытом месте они обнаруживали старомодную сидячую ванну. Спустя мгновение, прежде чем страх успевал парализовать их, дети вдруг понимали, что в ванне кто-то сидит – бледная пожилая женщина, чей злобный взгляд гипнотизировал, на чьем лице отражался столь безмерный голод, что одно воспоминание о нем заставляло детей заходиться ревом. Пока женщина вылезала из ванны и шла к ним медленно и уверенно, неотвратимо надвигаясь, подобно гигантскому пауку-альбиносу, дети не могли ни бежать, ни даже пошевелиться. «Госпожа Мочалка! Госпожа Мочалка!» – кричали они.

Даже когда последний из Друинов упокоился в крипте, случаи анемии продолжались. В течение многих лет полагали, будто болото плохо влияет на детский организм. Так что родители, которым это было по карману, отправляли детей в другое место до тех пор, пока они не подрастут и не окрепнут, чтобы дать отпор болезни. Тем временем кладбище помаленьку заполнялось никому не нужными, всеми забытыми мертвецами. А когда места на нем не осталось, его быстро предали забвению. Время взялось за погост, обращая его в прах и возвращая земле.

Никто не приходил на Гримпеновское кладбище без острой на то необходимости. Даже самый циничный, обкуренный опиумом поэт нашел бы множество других дел, вместо того чтобы сидеть на одной из могильных плит этого кладбища и сочинять сонет. Даже если ограничиться хайку, все равно придется провести там слишком много времени, а от этого становилось не по себе.

Итак, уродливое кладбище было всеми позабыто, а «малокровная чума» продолжалась.

Но все изменилось около восьми лет назад.

Иоганн Кабал остановился у полуразрушенных ворот и окинул территорию задумчивым оценивающим взглядом. За восемь лет, что прошли с тех пор как он побывал здесь, кладбище окончательно пришло в упадок. Непохоже было, что за этот промежуток времени сюда кто-то наведывался, чему некромант совершенно не удивился. Могильные плиты накренились еще сильнее, мох облепил памятники еще больше, а чтобы прочитать надписи, пришлось бы хорошенько поработать металлической щеткой и посветить на них под углом. Однако следов человеческого присутствия заметно не было. «Прекрасно», – подумал Кабал. Значит, можно исключить прочие переменные из непростого дела, которое ему предстояло. Взвесив саквояж, который он держал в левой руке, некромант двинулся дальше. Ворона на его плече то и дело подскакивала и постоянно вертела головой. Птица держалась настороженно: ей совсем не нравилось это место.

Кабал прокладывал путь мимо памятников и островков высокой травы, продвигаясь, насколько это возможно, по прямой к семейной крипте Друинов. Пока он шел, вспоминал свои ранние изыскания о природе жизни, смерти и некоей промежуточной стадии. Именно они привели его сюда, а в результате все закончилось тем, что он, нет, ну если не бежал, то по крайней мере быстрым шагом ретировался по мощеной дороге.

Отвлекшись на воспоминания, Кабал запнулся обо что-то в высокой траве, пошатнулся, ворона при этом яростно захлопала крыльями. Но некромант быстро восстановил равновесие, обернулся, а затем открыл створку фонаря, чтобы получше разглядеть то, обо что споткнулся. Кабал по своей природе был человеком сдержанным, но при виде предмета в траве он изумился и тихо промолвил: «Ого».

Под ногами лежал старый военно-полевой телефон из излишков армейского имущества, которые потом шли на распродажу. Аппарат был в плачевном состоянии, и некромант даже не стал брать его в руки. Бакелитовая трубка валялась отдельно, а телефонный провод, как Кабал вскоре обнаружил, спускался в гробницу, крышка которой оказалась слегка сдвинута. С трудом некромант припомнил, что в свой прошлый визит он видел этот телефон. Поджав губы, он выпрямился. Несомненно, за брошенным армейским телефоном скрывалась какая-то странная история, но сейчас у него не было ни времени, ни особого желания выяснять, что же произошло. Он пришел сюда с особой миссией и не мог позволить себе отвлекаться. В очередной раз Кабал повернулся к крипте Друинов и продолжил путь.

Большая часть крипты располагалась под землей. Мастерская работа строителей и огромное количество свинца не позволяли высоким грунтовым водам проникать внутрь. Располагавшийся на поверхности вход в крипту представлял собой небольшую практичную постройку, не многим отличающуюся от сарая для угля, разве что с претензией на готичность. Огромные каменные плиты, скрепленные полосами анодированной стали, служили дверями, на которых большими буквами была выведена единственная надпись – «ДРУИН». Однако Кабала куда больше интересовал замок. Старый внутренний сломался после неудачной любительской попытки вскрыть его. Изначально в довесок к нему имелся огромный навесной замок, который крепился к кольцам, прочно вмурованным в дверь. Однако сейчас он лежал в чахлой траве, клоками растущей вокруг крипты. Кабал не удостоил его и взглядом – он и так знал, что его аккуратно срезали ножовкой. Вместо него красовался блестящий замок из нержавеющей стали. Взвесив его в руке, некромант большим пальцем отодвинул заслонку, закрывающую замочную скважину. Она с легкостью поддалась: несмотря на годы, проведенные в сырости, замок был в отличном состоянии. Никаких следов, что его пытались вскрыть. Свободной рукой Кабал достал связку и выбрал из нее маленький ключ. Он вложил его в скважину и медленно повернул. Некромант прекрасно представлял, как скользила каждая металлическая деталь внутри замка, пока ключ неторопливо, не встречая препятствий, делал полный оборот. Замок еле слышно щелкнул. Кабал был очень доволен. Он аккуратно снял замок с колец и убрал в карман. «Имеет смысл переплачивать за качество», – подумал он.

Дверь открылась с низким протяжным стоном – за ней вниз уходила каменная лестница, довольно узкая, но такая, что люди, несущие гроб, могли по ней спуститься. Ступеньки освещал бледный потусторонний свет, испускаемый, вероятно, фосфоресцирующим лишайником, который, похоже, был повсюду. Он покрывал стены тончайшим слоем патины и странным образом давал настолько тусклый свет, что глаза никак не могли понять, свет ли это на самом деле. Словно остаточное изображение, спроецированное на веко, Кабал видел края ступенек, камни с пятнами призрачного света, а внизу, у самого конца лестницы, обломки, которые вполне могли быть расколотыми деревяшками.