Франкенштейн в Багдаде - Ахмед Саадави Страница 12

1

Она позвала:

– Даниэль!.. Поднимайся, Дани!.. Сюда, сынок!

Он тут же привстал. Все произошло именно так, как описывал ему вчера на кладбище ан-Наджефа парень с серебряными браслетами. Старушка своим голосом заставила очнуться и вздрогнуть это собранное из фрагментов разных тел существо, в которое вселилась неприкаянная душа охранника. Женщина вернула его из небытия, даровав ему имя – Даниэль.

«Даниэль» посмотрел в ее сторону. Старушка появилась в дверном проеме полуразрушенной комнаты второго этажа. Седые пряди, выбившиеся из-под небрежно повязанного на голову черного платка, развевались на ветру. Края тесной шерстяной кофты были обтрепаны. В ногах у нее терся кот с исколтунившейся шерстью, который, поджав от страха хвост, таращился на него расширившимися зрачками. Взбудораженное животное издавало короткие сдавленные звуки, словно разговаривало само с собой. Было почти шесть утра, в округе стояла тишина. Сон Хади Барышника, который лежал в постели по соседству, постанывая от боли, должен был продлиться до полудня.

По сваленному в кучу кирпичу, как по лестнице, он перебрался на просевший потолок комнаты, а затем, следуя за старухой и котом, спустился к ней в дом.

В гостиной она придвинула печку к нему поближе, вышла и через несколько минут принесла пропахшую нафталином белую мятую рубашку, старый зеленый пиджак и джинсы. Все это, бережно хранившееся у нее долгие годы, она достала из шкафа Даниэля. Илишу положила вещи перед ним, попросив их надеть, взглянула на него последний раз и оставила одного, ни о чем не спросив. Она обещала своему покровителю не задавать лишних вопросов. Даже без очков, которые она не надела, хотя они висели у нее на шее, Илишу разглядела, что этот человек не слишком похож на Даниэля. Но это было неважно. Не все возвращаются к нам в прежнем облике. Она слышала много историй, которые могли бы объяснить все эти несоответствия. Сколько всего рассказывали женщины о спасенных и вернувшихся, трудно узнаваемых родных, черты которых, казалось, бесследно стерлись из их памяти. Илишу верила, что случившееся с ней было чудом, а в каком виде оно ниспослано – не нам судить. Она решила достать забытую в углу одной из пустующих комнат большую икону своего покровителя и повесить ее на видное место, но обнаружила, что изображение покрылось пылью, налетевшей через неплотно прикрытые ставни. Теперь она раскаивалась, что бросила ее здесь на годы, и до смерти была напугана, что в наказание ее связь с тем миром будет оборвана.

Илишу оставила этого странного нагого человека рассматривать стены и мебель. Он приподнялся и подошел к одной из фотографий – мужчина пятидесяти лет с черными ниточками усов в европейском костюме. Рядом – гладко выбритый молодой человек с копной непослушных волос и взглядом, как будто в полудреме, направленным поверх объектива камеры. Он прильнул к фотографии на стене еще ближе. Нет сомнений, снимки сделаны лет двадцать назад. Вдруг в стекле от рамки он заметил собственное отражение. Потрясенный первым знакомством с самим собой, он стал ощупывать пальцами швы на лице и шее. Какой урод! Почему же старуха не испугалась его вида? Он перевел взгляд на икону – святой воин на белом коне вонзал копье в глотку мифическому Змею – и вгляделся получше: у воина было чистое, нежное лицо с утонченными чертами, как, впрочем, на изображениях всех святых… Старуха что-то готовила к завтраку, было слышно, как она гремит посудой. Он не спеша оделся, все пришлось ему впору, посмотрелся в стекло от фотографии Даниэля, и тут до него дошло: молодой человек на снимке одет в точности так же – белая рубашка с широким стоячим воротничком и пиджак с лацканами, напоминающими латинскую букву v. Если бы не шрамы на лице, то теперь между ними можно было найти сходство. Именно этого добивалась старуха! Вот что она хочет увидеть, когда вернется в гостиную!