Клад под могильной плитой - Леонид Влодавец Страница 12

Развилка эта оказалась в нескольких метрах за очередным поворотом и была совсем не похожа на предыдущую. Во-первых, здесь протока разделялась не на три, а только на два рукава и оба они сворачивали влево, только один чуточку ближе к повороту, а другой — немного подальше. Но это вовсе не означало, что эти протоки и дальше продолжались в одном направлении. Наоборот, потом они резко разбегались в противоположные стороны. Но об этом еще никто не знал.

Когда «Джульетта» прошла тот поворот, за которым обнаружилась развилка, то папа увидел только корму «Виктореза», сворачивавшего в дальний от поворота рукав протоки. И последовал туда же. За ним потянулись и «Морской орел», и «Черный призрак». Проплыли еще метров пятьдесят и очутились на довольно длинном и прямом участке, который метров на сто вперед просматривался. Вот тут-то и обнаружилось, что впереди «Джульетты» идет только «Викторез», а «Старой черепахи» нигде не видно. Ясно, что дядя Витя со своим экипажем не мог отстать от флагмана на целых сто метров.

— Стой, Гарри! — заорал ему со своего «Орла» дядя Олег. — Не туда свернули! Адмирал в другой рукав пошел. Надо возвращаться!

— А вон там, — пискнула Татаська, сидевшая за баранкой «Виктореза», — еще одна протока есть, влево сворачивает! По ней можно, наверняка, на ту выехать! И возвращаться не надо…

— «Возвращаться — плохая примета!» — пропел дядя Витя. — Лево на борт! Эскадре следовать за мной!

— Да кто ты такой?! — возмутился дядя Олег. — Сам отстал от адмирала, а теперь решил командовать?!

Но «Викторез» уже повернул налево, в какую-то узкую-преузкую щель между камышами. Папа, который вообще был человеком очень покладистым, тоже потянулся за дядей Витей.

— Ваня, — обернувшись назад, заметила мама, — Олег и Коля за нами не пошли. Они разворачиваются.

— Какая разница, Юль? — ответил папа беспечным тоном. — Между направлениями той протоки, в которую свернул Толька, и этой — прямой угол. Эти протоки наверняка соединяются, расстояние между ними совсем плевое…

Однако оказалось, что узкая протока только в самом начале идет налево, а потом она довольно круто стала сворачивать вправо. Какое-то время, она, очевидно, шла почти параллельно той длинной и прямой, с которой мы до этого свернули. Потом вроде бы опять пошла влево, и все немного успокоились.

— Уже скоро, — сказал папа, но, как уже известно, если он предсказывал что-то хорошее, то это редко сбывалось.

Протока совсем сузилась, и грести стало просто невозможно. Теперь проще было хвататься руками за стебли тростника и просто тащить лодку вперед. Кроме того, в этих камышовых джунглях комаров роилось видимо-невидимо — только успевай прихлопывать. В общем, двигались медленно, и нос «Джульетты» почти упирался в корму «Виктореза». Мама сказала:

— По-моему, еще чуть-чуть, и мы застрянем.

— Конечно! — отозвалась со своей байдарки тетя Клава. — Мы уже не по воде едем, а по камышу. Надо назад выбираться!

— Ага! — проворчал дядя Витя. — Так ты и выбралась отсюда задом наперед! Нет, будем пробиваться!

— «Вперед! — вскричал капитан Гаттерас», — папа процитировал Жюля Верна. Сережка эту книгу тоже прочитал, но понял из нее только одно: этот самый капитан Гаттерас оказался просто-напросто психом, зацикленным на Северном полюсе. И еще Жюль Верн придумал, будто прямо на полюсе стоит остров, а на острове — вулкан. Если б великий фантаст не умер в 1905 году, а прожил всего на четыре года дольше, то узнал бы, что ничего такого на Полюсе нет, потому что в 1909 году туда доехал на собаках американец Роберт Пири и ничего интересного, кроме льда, не нашел.

— Ну и придурки же эти мужики! — проворчала Сережкина мама. — Все бы им в игрушки играть!

— Как дети малые! — согласилась тетя Клава. Но тем не менее все стали хвататься за стебли камыша и протаскивать байдарки через заросли. «Джульетте», которая двигалась позади более тяжелого и глубже сидящего «Виктореза», приходилось полегче — она шла уже по проторенному пути, а вот дяде Вите и его экипажу довелось попыхтеть. Двигались обе лодки еле-еле, а конца-краю камышовым зарослям не видать. К тому же от комарья спасу не стало.

— Мы отсюда не выберемся! — заныла Тась-ка. — Надо обратно, папа!

— Вперед! Только вперед! — прорычал дядя Витя. — Там, дальше, по-моему, открытая вода начинается…

— А по-моему, — сказала тетя Клава, — там камыш еще гуще стоит. И уже на сухом месте.

Но не правы оказались оба. Лодки еще целый час тащились через камыши, но ни открытой воды, ни сухой земли так и не появилось.

— Может, все-таки повернем обратно? — предложила мама.

— Неужели ты думаешь, что после того, как мы уже целый километр преодолели, обратно будет легче возвращаться?! — вспылил папа. — И только для того, чтоб вернуться туда, откуда начинали!

— Но мы по крайней мере знаем, что там сзади, — проворчала мама. — А куда вы сейчас ломитесь — неизвестно. Сплошное мужское упрямство и тщеславие! Гаттерасы несчастные!

— Женщина на борту приносит несчастье… — припомнил папа старую морскую примету.

— А три — тем более! — поддержал его дядя Витя.

— Ладно-ладно, — зловредно пообещала тетя Клава, — вот доберемся до земли, посмотрим, как вы кашу сварите…

— И мы тебе, папка, помогать не будем! — хором пропищали Таська с Татаськой.

— Не ссорьтесь, граждане! — воскликнул Сережкин папа. — Справа по борту — вода!

Все дружно посмотрели направо. Действительно, в той стороне сквозь частокол стеблей просвечивала водная гладь. И довольно близко от байдарок.

Конечно, развернуть лодки в густых камышах тоже оказалось непросто. Пришлось папе и дяде Вите вылезать за борт, хватать лодки за носы и по пояс в воде тащить их вправо, приминая днищами камыши.

— Ур-ра! — вскричали «капитаны», когда им удалось выволочь лодки на нормальную протоку. И даже запели очередную пиратскую песню:

Приятель, смелей разворачивай парус!

Йо-хо-хо! Веселись, как черт!

После того, как им удалось влезть обратно в байдарки и не перевернуть их, мама, скептически хмыкнув, поинтересовалась:

— А куда дальше плыть собираетесь?

— По течению, леди Джульетта! — хихикнул папа.

«Викторез» снова пошел впереди, а «Джульетта» держалась метрах в трех от него. Протока постепенно уходила вправо и понемногу расширялась. Вскоре снова стали хорошо видны лесистые холмы, только гораздо ближе, чем раньше. А еще через четверть часа камышовые стены как бы раздвинулись, и в той стороне, куда плыли байдарки, показался невысокий песчаный обрыв, за которым просматривался склон холма, поросший невысокой травой и мелкими сосенками, а дальше — высокие сосны.

— Земля! — заорал дядя Витя. — Полный вперед!

На обоих байдарках дружнее заработали веслами. Протока опять пошла влево, но та камышовая стена, что была по правому борту, постепенно сошла на нет. Теперь камыши тянулись только слева, а справа оказался тот самый обрыв. Правда, он был слишком крутой, и высаживаться на берег было неудобно. Но ниже по течению обнаружилось, что обрыв становится более пологим, а в одном месте плавно переходит в небольшой песчаный пляжик. Вот тут-то, проплыв еще метров пятьдесят, байдарки и остановились.