Игла бессмертия - Дмитрий Бовичев Страница 12

Щели на втором этаже оказались такие же, как и на первом, и ворон, волею Воронцова, влетел в кабинет князя, где уже некоторое время шёл разговор.

– …излечится, тогда нам хватит времени на «мор», – говорил мурза, в речи его был слышен лёгкий акцент.

Князь задумался, а татарин, ободренный этой заминкой, начал настаивать с большим жаром:

– Херметле Борис Константинович, сейчас лучшее время и лучшие цены. В Истанбуле сейчас смятение, поражение следует за поражением, и цены поднялись выше облаков!

– Избавь меня от своих тарабарских словечек. Всё это я прекрасно знаю и без тебя. Но ты же не сможешь сработать тонко! Нет, пусть-ка сначала попробует нашего «медового пряничка». – Князь насмешливо выделил последние слова.

Арслан изменился в лице – услужливость в нём сменилась возмущением.

– Но, херм… ваше сиятельство, вы же обещали её мне?!

– И что вам всем она понадобилась? Отшельник просил её для себя… Уверяю, ничего удивительного у ней под платьем нет.

– О нет, только не отдавай её, он мерзок и… страшный человек, он погубить её! – Из-за волнения акцент мурзы усилился, он начал ошибаться в словах.

– А ты спасёшь? – саркастически улыбнулся Семихватов.

Татарин не ответил, только сжал зубы и нахмурился.

– Ну ладно, ладно, потерпи, ведь осталось недолго. Нам всем надобно быть вместе это «недолго», а после Отшельник нам не понадобится. К тому же он привлёк внимание. Он теперь лишний, понимаешь?

– Да.

– Ну вот и славно. Пойдём вниз, пришла пора ужина.

Собеседники покинули кабинет, а ворон благополучно возвратился в перстень. К сожалению, подслушанный разговор дал немного, Воронцов даже не понял, о нём ли шла речь.

В бальной зале уже расставили столы, и вовсю шла сервировка. Из распахнутых дверей кухни доносился смешанный дух разнообразных яств. Гости в ожидании разбились на группки и живо обсуждали последние новости.

– Действия французского Конвента и его главы, Робеспьера, ужасны, вы не находите?

– Oui c'est terrible!

– Им мало августейшей крови, теперь они «guillotine» всех инакомыслящих!

– Мужественные парижане называют эту казнь – пойти побриться!

– Чудовищно, c'est monstrueux!

– А эти варвары – санкюлоты?! Они убивают из-за штанов! Взгляните на свои кюлоты, они бы убили вас за них!

Французские дела, кажется, занимали всех присутствующих.

– Георгий Петрович, расскажите, что нынче в Петербурге, – обратилась к Воронцову давешняя барышня, в разговоре с которой чуть было не произошёл «confusion».

– Я нечасто бываю в столице, всё больше в разъездах по казённым надобностям.

– Жаль… Георгий, – томно начала барышня, поймав взгляд собеседника. – А те мысли, которые смутили вас тогда… они были обо мне? – Рука её сделала движение к руке кавалера.

Воронцов не был опытным сердцеедом, однако не ответить на столь открытый интерес было бы и глупо, и бестактно.

– Ах, сударыня, я в затруднительном положении. Если я скажу «да», вы можете обидеться, если скажу «нет» – разочароваться. Я не хочу ни того, ни другого, так позвольте же мне оставить это в тайне.

– Нет уж, сударь, извольте выбирать, – с улыбкой настаивала кокетка.

Она обмахивалась ажурным веером, и Воронцова достигал аромат её сладких духов, приправленный её собственным ароматом после танцевальных па. Эта смесь совершенно кружила ему голову.

– В таком случае мой ответ: «Да», и будь что будет.

– Это верный ответ, – с придыханием сказала девушка и подала руку для поцелуя.

Воронцов склонился и с удовольствием припал губами к протянутой кисти, а боковым зрением заметил, что на них смотрит племянница князя. Когда же он чуть повернул голову, Найдёнова отвернулась и смешалась с гостями. Что за странные манеры? Семейное это у них, что ли?

Ассамблея завершилась великолепным ужином, где подавали турецкие и французские блюда в сопровождении водок, вин, настоек и ликёров.

Под конец вечера Воронцов под влиянием множества тостов расслабился настолько, что легкомысленно согласился посетить на следующий день и мурзу, и исправника, и даже назначил свидание давешней барышне, имя которой к тому времени совершенно затуманилось.