Безопасность непознанных городов - Люси Тейлор Страница 12

Она запустила руку в наплечную сумочку, болтавшуюся у бедра, и нащупала пружинный нож.　

Пусть только попробует накинуться! Она искромсает ему лицо на такие мелкие клочки, что изорванной брошюре будет до них далеко.　

Глубоко вздохнув, парень наклонился к ней. От него пахло кислой капустой и табаком. Вэл вынула из сумочки нож.　

— Ну же, давай! Напади на меня!　

— Шлюха, — прошептал парень. — Да сжалится над твоей душой Бог.　

Он нагнулся подобрать обрывки брошюры, затем, выпрямившись, прошелся взглядом по всему телу Вэл — от туфель на высоких каблуках до ложбинки между грудей — и отвернулся.　

Но Репербан, который еще мгновение назад фонтанировал цветом, страстью и великолепием, вдруг выцвел до монохрома, превратившись в тускло-серый отзвук полузабытого кошмара. Ночь утратила очарование, будто часть ее души высосал этот незадачливый спаситель, который наверняка бросил бы свое козырное место перед морем дерьма, где барахтаются грешники, чтобы трахнуть одну из презренных шлюх. Улица, недавно такая обольстительная в блеске неона, теперь выглядела мишурной дешевкой.　

Или, точнее, мало отличалась от злачных районов Нью-Йорка, знакомых Вэл по давним временам, которые сквозь призму лет казались другой жизнью. Мать тогда смотрела по сторонам с той же брезгливостью и жадностью, как у этого парня, только посещала она такие места не для того, чтобы делать вид, будто спасает души, а чтобы подсматривать за падшими.　

Вэл словно наяву слышала материнский голос, поднявшийся на октаву от возбуждения и ужаса.　

— Взгляни сюда! Взгляни на вот эту! Она шлюха, проститутка. Продает себя ненормальным вроде твоего отца.　

Такое вот нестандартное Вэл дали образование.　

Она двинулась дальше, не обращая внимания на тех, кто хотел ее снять, и только через несколько кварталов поняла, что все еще прячет в ладони нож, сжимая его до боли.

Вэл сунула оружие в сумочку, почти жалея, что не получила повода пустить его в ход, взрезав мягкое самодовольное лицо парня, как он взрезал ее память, выпустив на волю самые нежеланные воспоминания.　

Сердце охватила грусть. Подкрались одиночество, горькая потребность в ком-то еще.　

Самые постыдные, неприемлемые из эмоций.　

И чтобы заглушить их, Вэл как никогда нуждалась в новых впечатлениях, которые должен был подарить ей Город.　

Вспомнился Маджид, который развалился на постели в картинной позе и прихорашивался, будто кот, вылизывающий гениталии после случки. К черту этого жалкого проститута! Она отыщет Город сама. Ей не нужна помощь.　

Но эти слова были ложью, и необходимость убеждать себя в обратном расстроила Вэл еще больше.　

Она поймала такси и вернулась в роскошную гостиницу «Фир Яресцайтен», где снимала номер. Окрестности отличал сдержанный шик, а свет, хоть и справлялся со своей ролью, не завораживал, как на Репербане, будто кролика ослепительный огонь фар на дороге. Гуляли парочки, бросая крошки уткам и гусям на озере Альстер, в чьих пурпурно-черных водах отражалась луна — золотой дублон, косо лежащий на дне. Среди более респектабельного окружения глубокое декольте и едва прикрывающая попу юбка Вэл выглядели неуместно. Плевать! Если охранник осмелится задавать вопросы, она просто покажет ключи от номера. В пересчете на доллары ночь здесь стоит целых две сотни, а за такие деньги человек имеет право одеваться во что заблагорассудится.　

Она поинтересовалась у портье насчет сообщений. Вдруг позвонит извиниться Маджид или даже ее малыш иранец (хотя какой он малыш при таком-то могучем члене) станет наводить справки, проверяя, действительно ли она остановилась в «Фир Яресцайтен».　

Никаких сообщений.　

Бар в гостиничном вестибюле был оформлен в морском стиле и отражал историю Гамбурга-порта: тусклые масляные лампы с торговых судов девятнадцатого века, боровшихся с тайфунами в далеких морях; деревянная кариатида в виде грудастой девицы с темными косами, возможно снятая с пиратского корабля. Вэл уселась у барной стойки и, не одергивая юбку, которая поднялась еще на несколько дюймов, заказала вино. Отхлебывая из бокала, она купалась в мужских взглядах и чувствовала, как возвращается уверенность в себе.　

В течение получаса к ней опасливо приблизился плотный мужчина лет тридцати пяти и с величайшим почтением пристроил зад на соседнем стуле. Заказал пиво и, получив его, обвился вокруг кружки, словно защищая. Время от времени он бросал на Вэл быстрые взгляды, чем напоминал школьника, который подсматривает в чужую контрольную.　

Она поняла, что сосед заговорит с ней, за полминуты до того, как тот повернулся и с запинкой спросил:　

— Вы говорите по-английски?　

Вэл прошлась по нему взглядом, решая, стоит общаться или нет, неважно, на английском, немецком или языке плоти.　

— Да, я американка.　

— Американка! — воскликнул он с таким видом, будто ее национальность — повод для праздника. Затем переключился на тему, которую явно считал самой захватывающей, — рассказ о себе.　

Его звали Лу, и он приехал из Чикаго. Крупный мужчина — судя по виду, бывший футболист, чьи лучшие дни давно позади, или басист в местной группе у себя на родине, побочно обучающий игре на фортепиано. Волосы с проседью собраны в хвост, в ухе — крошечный серебряный крестик. Уже наметилось пивное брюшко, но живот еще выглядит крепким.　

Выяснив, что Вэл впервые в Гамбурге, собеседник вызвался показать город, но она, торопясь расставить точки над «i», сказала, что может провести с ним всего одну ночь, и сообщила цену.　

К ее облегчению, он воспринял это спокойно и без презрения, более того, не скрывал радости.　

— А я-то думал, что придется ходить вокруг да около неделю, и то неизвестно, повезет ли, — приобнял он ее скорее дружеским, чем собственническим жестом. — Это же прекрасно, что можно пропустить конфетно-букетный период.　

Лу не спросил, есть ли у Вэл номер, просто дал понять, что желает провести свидание на своей территории.　

— Я живу всего в нескольких кварталах, — сказал он. — Заодно покажу свою коллекцию. Я зову ее «моими сокровищами».　

— Дай-ка угадаю! Ты как-то связан с порнобизнесом.　

— О нет, много лучше! Но тебе придется подождать, пока доберемся.

Заинтересовавшись, Вэл согласилась отправиться с ним, но, пройдя совсем немного по Альстеруфе-Вег, остановилась расстегнуть ремешки на туфлях и разулась.　

— Пожалуйста, не снимай обувь, — неожиданно резко сказал он.　

— Ноги устали.　

Вэл солгала, дело было не в них. С ухода из гостиницы ее не отпускало очень плохое предчувствие, а в случае беды, ковыляя на каблуках, не побегаешь.