Темная половина - Стивен Кинг Страница 11

Почти ни о чем не думая, он наклонился и обхватил тело своейжены, желая вытащить его до того, как на нее обрушится тяжелый деревянныйшпиндель. Этот импульс был столь силен, что заглушил все прочие, включая иосознание того, что в сущности данный поступок не имеет смысла, она мертва.Старк мог обрушить на нее небоскреб «Эмпайр Стейт Билдинг», и даже это ей уженикак не могло бы повредить. Ей уже ничто более не могло повредить, в любомслучае.

Когда он просунул свои руки под нее и соединил ладони на еелопатках, тело Лиз подалось вперед, а голова запрокинулась. Кожа на лицепотрескалась, как поверхность китайской вазы эпохи Мин. Ее глаза внезапнораскрылись. Ядовитая зеленая жижа, еще тепловатая, хлынула на его лицо. Ее ростоткрылся, и зубы блеснули. Он ощутил их прикус на своих щеках. Ее языквывалился изо рта и свесился на воротник ее сорочки, как кровавая змея.

Тад начал истерически хохотать – слава богу, во сне, а ненаяву, поскольку тогда бы он напугал Лиз на всю жизнь.

– Я не сделаю тебе куриного обрезания, – мягко сказал ДжорджСтарк. Его голос теперь не был улыбчивым. Он был холоден как ноябрьское озеро вКастл Роке. – Запомни это. Ты не хочешь иметь дело со мной, поскольку когда тысо мной...

Тад проснулся, судорожно вздрагивая. Его лицо было влажно, подушка,в которую он конвульсивно спрятал лицо, была тоже влажной. Этой влагой моглибыть либо испарина, либо слезы.

«...Когда ты со мной, ты трахаешь наилучшего», – вспомнил они договорил в подушку, затем лег на нее, прижав колени к груди и подрагиваявсем телом.

– Тад? – пробормотала Лиз в своем, очень далеком от негосне. – Близнецы о'кей?

– О'кей, – успокоил он. – Я... ничего. Спи дальше.

– Да, что-то... – Она сказала еще что-то, но Тад уже неулавливал смысл ее слов. Он был занят воспоминанием о фразе Старка насчетЭндсвилла... места, где заканчиваются все железнодорожные пути.

Тад лежал на простыне. Он потер лицо и ожидал исчезновениявсех кошмарных ощущений. И они отступали, но удивительно медленно. По крайнеймере, ему удалось не разбудить Лиз.

Он безумно уставился в темноту, не пытаясь уловить смыслсна, только желая избавиться от него. Через некоторое время в соседней комнатепроснулась Уэнди и начала плакать, требуя перемены белья. Уильям, конечно,проснулся через несколько секунд и решил, что и ему необходима та же процедура(хотя, когда Тад снял с него пеленки, они были абсолютно сухими).

Лиз тотчас пробудилась и еще сонная двинулась в детскую. Тадсопровождал ее, почти радостный от осознания необходимости возни с детьмипосреди ночи. Посреди этой ночи, во всяком случае. Он перепеленал Уильяма, покаЛиз проделывала то же самое с Уэнди. Никто из них не говорил много, и когда онивозвращались в спальню, Тад был рад почувствовать, что теперь он действительнохочет спать. До этого он боялся, что образ разрушающегося у него на глазах телаЛиз никогда более не даст ему возможности спокойно спать по ночам.

Все уйдет утром, так всегда бывает с кошмарнымисновидениями.

Это было его последней мыслью перед погружением в сон. Нокогда он встал на следующее утро, он помнил сон во всех подробностях (хотяодинокое и печальное эхо от его шагов в мрачном коридоре было тем единственнымвпечатлением, которое полностью сохранило в душе Тада эмоциональный заряд). Этовоспоминание о кошмаре не могло быть стертым последующими днями.

Оно было не менее ясным и четким, чем самые реальныесобытия, отложившиеся в памяти Тада. Ключ, который оказался ключом от машинки,бесформенная пальма, сухой и почти безучастный голос Джорджа Старка, вещавшийиз-за плеча, что он не будет трогать Тада, а также по поводу траханья снаилучшими.