Два призрака - Дмитрий Щербинин Страница 11

— Развлекает вас?

— Ну, да. А что же вы думаете: не так уж интересно столько лет сидеть здесь в одиночестве, и никого не слышать.

— И что же он вам рассказывает?

— В основном всякие житейские истории. Очень, кстати, поучительные. Но сейчас у нас разговор не об этом. Знаете ли вы, что ваши родители уже очень волнуются?

— Догадываемся.

— А хотели бы вы попасть домой?

Ребята энергично закивали головами, и уже представляли, что призрак одарит их ковром-самолётом, или вообще — просто моргнёт глазом, и они окажутся в своих кроватках.

Но призрак прочёл их мысли, и вымолвил:

— Нет-нет. У меня нет ковра-самолёта, и вообще — придётся вам возвращаться в город на своих двоих.

Ребята печально вздохнули, а Юра вымолвил:

— А сможем ли? Пропустит ли нас лес?

— Так просто не пропустит. Вам придётся пробиваться.

— Быть может, вы подарите нам какое-нибудь оружие?

— Ну, разве что это…

Никита Афанасьевич бесшумно проплыл к сундуку, который стоял в углу и был выкован из чистого золота. Дунул он на него, и раскрылся сундук. А в сундуке лежал на алой подушечке колокольчик, чем-то похожий на те колокольчики, который вешают первого сентября на шеи первоклассников.

И молвил Никита Афанасьевич:

— К сожалению, у меня только один такой колокольчик. Так что вы идите, взявшись за руки. Слышите? Как только почувствуйте, что нежить к вам приближается, так звоните в колокольчик — нежить этого колокольчика, как зверь огня боится. Не даром сделан он из того же металла, что и большой колокол…

— Спасибо вам, огромное, — кивнул Юра. — А теперь, наверное, нам надо утра дождаться, да?

— Да, пожалуй, — кивнул Никита Афанасьевич. — И спать вы уляжетесь прямо здесь, в пыли. Не бойтесь: пыль мягкая, и спать на ней приятнее, чем на любом перине.

Но ребятам так и не довелось поспеть на пылевой кровати. Дело в том, что сзади раздался шорох. Они обернулись, и увидели нечто чёрное, с огромной зубастой головой, которая замещала собой и туловище. Прямо из этой головы произрастали два огромных крыла. Чудище ухмылялось. Рот у него был огромный, и из него торчали клыки.

* * *

— Вот это и есть Барабашка, — представил чудище Никита Афанасьевич.

Чудище громко рыгнуло, в результате чего из его рта вырвался огромный дымчатый клубок. Ребята закашлялись, и вымолвили:

— Очень приятно…

Из воздуха перед ртом Барабашки материализовался огромная сигарета, он затянулся, а затем, выдохнув ещё одну пренеприятную тучку, обратился к Никите Афанасьевичу:

— Босс, у нас неприятности.

Никита Афанасьевич пригладил свою солидную бороду, и заявил сурово:

— Во-первых, прекрати называть меня боссом!

— Так точно, шеф!

— И не шеф! — праведно возмутился Никита Афанасьевич.

— Ну, а как же?

— Просто по имени отчеству.

— А как вас зовут?

— Не паясничай!

— Я забыл! Так как же?!

Тут сверху раздался грохот.

— Никитой Афанасьевичем меня зовут, — нетерпеливо выкрикнул призрак.

— Слишком сложно. Буду звать вас сокращённо, Н.А. Итак, Н.А., у вас есть ко мне ещё какие-то претензии?

— О, да! Прекрати курить! Немедленно!

— О-о, слушаю и повинуюсь!

Сигарета выплыла изо рта Барабашки, поднялась под потолок, где сложилась в значок: «Курить запрещено», и сгинула без следа.

— Ладно, а теперь, наконец, говори, что случилось, — потребовал Никита Афанасьевич.

— Видите ли, патрон… э-э, Н.А., просто Н.А… Итак, Н.А., плохи наши делишки. Все эти злючки-колючки разбушевались сегодня не на шутку. Такой, понимаете, штурм устроили. Многие из них погибли, но всё-таки пробили брешь в стене.

Тут Никита Афанасьевич вскочил, засиял ярко, и прокричал:

— То есть, ты хочешь сказать, что они уже внутри?

— О, да, мой разъярённый товарищ!

— Прекрати.

— О, да, мой Н.А.! Они уже внутри!

— Так что же ты не звонишь в колокол?

— Как же я могу звонить в колокол, когда я здесь и предупреждаю вас, об опасности?

— Хорошо. Ты предупредил, а теперь лети и звони… Хотя, нет, подожди. Я сам буду звонить, а ты проведи этих ребят по тайному ходу.

— О, с удовольствием. Мне провести их к ловушке с шипами, или к бездонной яме, о добрейший, и справедливейший Н.А.?

— Нет, нет, Барабашка, проведи их, пожалуйста, к выходу, — устало вздохнул Никита Афанасьевич и обратился уже к ребятам. — Вы его не бойтесь. Он дальше подобных глупых шуточек никогда не заходит.

— Да мы и не боимся, — молвил Юра.

— По крайней мере, Барабашку, — добавила Уля.

— Очень даже зря. Я страшный и ужасный. Я очень-очень злой, — серьёзным тоном заявил Барабашка.

— Замолчи! — повелел Никита Афанасьевич, и махнул в сторону Бабашки рукой.

В результате этого рот Барабашки оказался залеплен некой субстанцией. Теперь он не мог говорить, зато корчил всякие уморительные рожицы, которые совсем не подходили к случаю.

А Никита Афанасьевич говорил ребятам:

— Похоже, в этот раз нечисть решила довести дело до конца.

Тут сверху раздался очень сильный удар, и стены содрогнулись. Никита Афанасьевич вымолвил мрачно:

— Да. Очень может быть, что до следующего утра колокольня будет разрушена.

— Как? — изумился Юра.

— Дело в том, что мой противник Страшеглав становится сильнее, а вместе с тем и его слуги наглеют. Это воля Страшеглава подгоняет их на штурм.

— Но ведь мы можем помочь вам? — поинтересовалась Уля.

— Вы? — Никита Афанасьевич задумался, затем вымолвил задумчиво. — Да, пожалуй, но… я не могу вам это доверить! — закончил он неожиданно резко.

— Почему это? — обиженно проговорил Юра.

— А потому, что это грозит вам гибелью. Могу ли я рисковать вашими жизнями?

— А разве нам и так не грозит гибель? — поинтересовалась Уля.

— Вообще-то — грозит, — вздохнул Никита Афанасьевич. — И не только вам, но ещё многим иным людям. Так что ладно, слушайте меня. На самом деле, душа Страшеглава уже давно должна была гореть в аду, но, дело в том, что незадолго до смерти, прочитал он страшное заклятье и вынул из своей груди сердце. При этом ничего в нём не изменилось, так как он и без того многие звали его демоном бессердечным. И заключил он сердце своё в чёрный камень, а камень тот убрал в ларец огненный, а ларец спрятал в тайнике, в подземелье своего дома адского. А ежели найти тот ларец, и ежели камень разбить…